мозги. Одни инстинкты, рефлексы, порывы.
Чадов улыбается.
- И если тебе голову разбить ничо не будет?
- Э... - опасливо косится на него Чадов. - Это что ещё за исследовательские инициативы?
- А почему я "в батю" раматолог какой-то? - озадаченно спрашивает Степа.
Мы оба молчим.
- Чадов, отдай хоть ключи, я в аптеку схожу.
- Не. Ты сама - лекарство.
- Чадов, ты же медик! Я куплю корвалол и глюкозу. Неужели ты думаешь, что я брошу тебя в таком состоянии.
- Если ты уйдёшь, я сдохну здесь. У меня даже от мысли сердце...- сжимает кулак у груди.
- Шантаж...
- Практика показывает, что это работает, значит, будет шантаж. Только с той разницей, что Крынский тебя обманывал, а я говорю правду. Как ты там говорила - лучше оказать помощь симулянту, чем ошибиться и не оказать тому, кто нуждается. Всё ещё в силе?
- Наверное, нет, - опуская взгляд, убираю назад упавшие на лицо волосы. - Я стала злее... равнодушнее... Я перестала верить в людей.
- А как же святой Роберт?
- Ты думаешь, я не вижу его недостатков? Вижу... Но он хотя бы ни разу не обманывал мои ожидания, - пытаюсь защитить честь мужа, и осекаюсь.
В памяти всплывает тот документ в сейфе.
Обманывал…
- Глюкоза бы не помешала. Что-то я маяки ловлю. Крыша едет. Сделай чаек, детка.
- Я сейчас...Стёпа! Глаз с него не спускать.
У Бориса нет электрического чайника, у него брутальный стальной для газовой плиты какой-то немецкой марки.
Растерянно ищу спички или зажигалку. У меня плита индукционная, с газовой я дел не имела.
Мне так необычно хозяйничать здесь. Все очень непривычно. Пальцы задерживаются на гладких деревянных ручках и дверцах. Они словно живые...
- Вот так, - неожиданно подойдя сзади, включает Борис.
Конфорка вспыхивает сама.
- Ты зачем встал?!
- Степаха голодный...
- Сядь немедленно!
Грею им ужин.
Борис со Стёпой уплетают жаренную картошку прямо со сковороды. Так аппетитно, что я без конца сглатываю слюну.
- Мама, вкусно! - уговаривает меня попробовать Стёпа.
Борис вкладывает в мои руки вилку. Подцепляю немного.
Это и правда безумно вкусно. И так вредно, кошмар просто. В нашем доме жаренная картошка - табу.
Но Стёпа счастлив... И метёт всё, что предлагает ему Чадов. И огурцы, и сало, и хлеб и даже "вонючую" кинзу! А дома Стёпа типичный малоешка, заставить есть - настоящая проблема.
Я в прострации смотрю на них в тандеме. И не понимаю, как теперь их разлучить. И перестаю понимать зачем…
После ужина, мы молча смотрим с Чадовым друг другу в глаза.
Наш с сыном мир больше не будет прежним, это ясно.
Борис дотягивается до гитары.
- “Подойти боюсь я к Юле, вдруг меня она не любит… А вдруг другого любит Юля, любит не меня?... Ведь в мечтах на двоих у меня с Юлей одна фамилия… И медлячок, чтобы ты заплакала… И пусть звучат они все…”
Забираю из его рук гитару, отставляю подальше.
- Не нравится?
- Не надо играть на моих слабостях.
- “И пусть банально и не талантливо…” Юль…
- М?
- Я тебя тоже, детка. И всё это время… И буду… Давай, еще девчонку родим? Ты обещала всё простить…
Ах, если бы было так просто всё.
Не моргая смотрю на Степу.
Стёпа, в окружении новых игрушек сидит на диване - паук, маркеры, блокнот, фонендоскоп, шприцы без игл, губная гармошка, планшет, по которому фоном идут мультики, набор отверток... Чадов готов отдать ему всё, на что тот положил глаз.
- Вот! - поднимает раскрытый блокнот Стёпа. - Если наоборот...
"Роб - Бор" - написано там кривенько.
- Роб-берт... Бор-рис... Всё наоборот!
В шоке смотрю на буквы. Действительно... всë наоборот с ними. Вообще всё! И плохое и хорошее.
Чадов сверлит меня взглядом.
- Слышал, когда двое очень любят друг друга, у них рождаются гениальные дети. Малой, а всё понимает.
- Что понимает?
- Степаха, я хороший?
- Хороший!
- Во-о-от.
- Не надо о "нём" говорить плохо! - шепчу я. - Чадов, ну, отдай телефон, пожалуйста. Я хочу сообщить мужу, что с нами всё в порядке. У нас в семье есть проблема с безопасностью сейчас. Ты отчасти в курсе и видел... Это негуманно, Борис, держать человека в неведении, где его жена и... ребёнок в такой момент.
- Мой ребёнок.
- Тише!! - бросаю взгляд на засыпающего Стëпу.
Двигаю по столу к Борису сладкий чай с мятой.
- Уверен, он пасет свою тачку и уже понимает где ты.
- Он же полицию вызовет. Начнутся разборки. Стёпа может перепугаться и расстроиться из-за вашего конфликта. Ну, зачем?
- Ну ты Степаху то совсем в нежные фиалки не записывай. У него выдержка посильнее, чем у тебя будет. Он же мужик.
- Он ещё совсем малыш, ясно! - с угрозой прищуриваюсь я.
- Ясно-ясно... - сдаваясь раскрывает ладони.
Делает усилие над собой, морщась от неприязни.
- Ладно.
Достает из пачки сигарету с зажигалкой.
- Сообщи, что ты в безопасности.
- Телефон, - требовательно тяну руку.
- При мне, на громкой. Потом сдать на базу.
Достаёт из стола.
- Ещё чего!
Вытаскиваю у него из губ сигарету, а из пальцев - зажигалку.
- Нельзя тебе.
Отворачиваясь, выхожу с кухни на веранду.
Прикурив его крепкую сигарету, разбираю пропущенные звонки.
С работы! Три пропущенных. Мой бывший зав.отделением из психосоматики... Что-то случилось.
"Мы в порядке! Позже наберу." - пишу лаконично Роберту.
Перезваниваю Ивану Алексеевичу.
- Добрый вечер...
- Юлия Юрьевна, у нас тут... Сомнения во вменяемости одной из пациенток гинекологии. Не подписывает согласие на операцию. А у нее внематочная…
Раньше, я работала на экспертизе по таким случаям, делая заключения о вменяемости.
- Оу... Чем же я могу помочь? У вас там хороших специалистов пол отделения.
- Да. Но она просит Вас лично...
Глава 32 - Мир рушится
- Юля... Юль, сядь. Чего ты мечешься?
- Ненавижу такие ситуации, - смотрю в темное окно.
- Ты не обязана ехать.
- Меня попросили о помощи. Там у женщины критическая ситуация.
- Ты абсолютно профнепригодна.
- Я знаю.
- Но ты замечательный человек…
Нет. Я просто гипертрофированный самоед! Я не понимаю, как отказывать в просьбе о помощи.
