Захлёбываясь слезами, трясясь от ужаса и предчувствия неизбежного, Маруся сунула руку в карман и вынула крошечный комочек с ушами-крыльями.
Тёплый!
Маруся несколько долгих мгновений таращилась на Феня. Он тоже смотрел на Марусю полными ужаса и боли глазами, молча, не шевелясь. Даже уши замерли и не трепетали, как обычно, выдавая любую его эмоцию.
– Фенечка, ты что? Ты как? – срывающимся шёпотом и захлёбываясь рыданиями, но уже счастливыми, спросила Маруся. У неё текли слёзы, сопли, тряслись колени, и очень хотелось выть в голос, но было нельзя, потому что лис мог испугаться. Но и не выплеснуть накопившееся напряжение последних часов тоже было нельзя.
– Живой, живой, лапуня моя, зайка мой! Рыжик-бесстыжик… – лепетала Маша, наглаживая лисёнка.
Но всё же что-то было не так.
Маша хоть и плохо, но соображала. Лисёнок молчал, смотрел не так, как обычно, не прыгал и вообще не шевелился, лёжа на её ладони. Лапки безжизненно свисали, уши поникли, он лишь затравленно водил глазами туда-сюда.
– Ты сожрал бусы. Ты всё-таки сделал это! – вдруг дошло до Маруси. Она вскочила и, побоявшись орать, опрометью бросилась к Ольге Викторовне.
– Жив. Ему нехорошо. Надо к врачу. Деньги давайте, – телеграфировала Маруся, еле выжимая слова. Дыхание сбивалось – от беготни, переживаний и страха за Феня. Никогда он не был таким тихим, кротким и тоскливым. Но всё ещё можно было исправить.
Когда есть хоть какие-то шансы – это гораздо лучше!
– Я с тобой. – Ольга Викторовна подскочила, забыв про компресс. Мокрое полотенце отлепилось ото лба и шмякнулось на пол. Пенсионерка этого даже не заметила, бегая по дому в попытках одновременно одеться, причесаться, найти кошелёк и ключи от машины. – Иди, оденься. Ты ж не в этом поедешь?
Только тут до Маши дошло, что она так и бродила по дому полдня в полупрозрачной короткой рубашечке. И при Николае! Он-то небось невесть что подумал! Да она ж не нарочно! Надо будет вечером обязательно сказать, чтобы не заподозрил, что Маруся, как и ненормальная соседка, что-то там себе вообразила.
Не выпуская Феня из рук, она рванула в комнату одеваться.
Лисёнок был ни жив ни мёртв. Он тревожно наблюдал, как Маруся собирается, и ждал самого худшего.
Утро для него началось чудесно. Сегодня ему удалось допрыгнуть до ручки и дать по ней лапой так, чтобы, кроме грохота и стука, был ещё и результат. Впервые Феню удалось то, что не получалось до сих пор – дверь открылась!
Ура! Свобода!
Он стремглав улетел вниз и начал носиться по холлу. Когда никто не спал, ему этого делать не разрешали. Хозяйка вечно кричала: «Уронишь!», «Убьёшься!», «Кошмар, ловите его!», а потом его наказывали – сажали в переноску и что-то долго и противно выговаривали. Зато сегодня можно было носиться, словно ветер, и никто не мешал радоваться жизни. Хозяева спали, предоставив питомцу полную свободу действий.
Фень был умным, очень умным. Он знал, что веселиться надо так, чтобы не осталось следов. То есть желательно ничего не уронить, не разбить и не сломать. Тогда никто не будет ругаться, не придётся сидеть в переноске, и дадут клубнику. За клубнику он готов был продать душу вместе с ушами и хвостом. В очередной раз вылетев в коридор, лис не рассчитал траекторию заноса и сшиб с полки какую-то палку. Палка щёлкнула, разинула крокодилью пасть и отбросила Феня на пару метров назад, растопырив огромные крылья. Когда есть шанс спастись, имеет смысл быть трусом. Это даже не трусость, а правильная оценка перспектив. Но когда опасность слишком велика, а Маруси, к которой можно запрыгнуть на руки, рядом нет, то можно и броситься в бой, отважно защищая свою жизнь. Удивительно, но маленький Фень победил огромную штуковину: он порвал ей крылья, погнул иглы и загрыз её, как скорпиона. А труп потащил прятать. Потому что когда лис чуть-чуть успокоился и отдышался, стало ясно, что по головке его не погладят. И, скорее всего, даже лишением клубники и отсидкой в переноске он не отделается. Труп врага валялся на видном месте, и спрятать его не получалось. Наказание представлялось страшным и неотвратимым. Пометавшись в поисках выхода из ситуации, Фень не придумал ничего лучше, как просто спрятаться. Он подпрыгнул, юркнул в карман чьего-то плаща и затих, в ужасе ожидая расплаты. Когда Маруся нашла бедолагу, он уже был почти без чувств от переживаний и ждал, когда его преступление раскроется.
Судя по всему, скелет врага ещё не заметили, поскольку никто его наказать пока не пытался. На Феня даже не орали, хотя имели полное право. Тем страшнее было ожидание. Всё ещё было впереди. Лис апатично ушёл в себя, поник, съёжился и отключился от реальности, лишь изредка глядя на Марусю полными тоски глазами и давя на жалость авансом.
Ветеринар оказался огненно-рыжим мужиком среднего возраста. Маше показалось, что от него исходит лёгкий запах алкоголя. Хотя вполне могло оказаться, что это такой парфюм. Доктор был не в меру весёлым и бодрым.
– Ах, какая прелесть, какая очаровашка! – запел он, глядя при этом на Марусю, а вовсе не на Феня.
– Он съел бусы. Огромные. Жемчужные, – скорбно оповестила врача Ольга Викторовна. – И ему очень плохо.
– Если б я сожрал бусы, мне бы тоже было плохо. Меня бы жена убила, – сбалагурил доктор, и тут же сам заржал. Видимо, шутка ему понравилась. – Но у меня нет жены. Я одинок и всеми брошен. И красивые девушки не жалеют меня, как всяких там котят, щенков и фенеков. Они не гладят меня ни по шерстке, ни против…
– Вы животное смотреть будете? – прервала поток его красноречия Ольга Викторовна. – Я говорю, он бусы съел!
– Не переживайте, вскроем и вернём ваши бусики, – гоготнул ветеринар.
– Вы издеваетесь? – Маруся испуганно прижала Феня к себе, снова принюхавшись. Нет, всё же это парфюм, не алкоголь. Но хотелось какого-то другого врача. Она мучительно размышляла, сказать это – или неловко? А вдруг другого у них нет? И этот обидится. Ещё гадость какую-нибудь сделает.
Она вдруг густо покраснела, подумав, что в последнее время думает о людях исключительно плохо, причём приписывая им совершенно фантастические пакости. Хорошо ещё, что Валюша не знает, что Маша про неё подумала.
– Я пытаюсь разрядить обстановку. Вы обе слишком напряжены, а на животное это действует негативно. Да, чебурашка? – С этими словами он как-то ловко выковырнул Феня из Машиных рук и начал месить, как тесто на пирог.
– Ой, аккуратно, – пискнула Маша. – У него косточки…
– Да вы что? – Врач в ужасе округлил глаза. – Надо было сразу говорить! О том, что в животном есть кости, нужно предупреждать до осмотра, а не во время!
– Но вы… но я… – залепетала Маруся, тихо приваливаясь к Ольге Викторовне. Та и вовсе раскисла, часто дыша и шмыгая.
