Девушка внимательно просмотрела записи, которые делала со слов главного бухгалтера еще утром. С чего начать? Она открыла бухгалтерскую программу одной фирмы, затем второй, потом третьей… Казалось, цифры возникали из воздуха.
— Дим, — позвала Вика, — я здесь ничего не понимаю. Тут одна общая цифра расходов за месяц стоит, и все. Не могу понять, откуда она взялась.
— И не поймешь! Знаешь, у нас тут целая проблема. Пятнадцать цехов работают на сторону и друг на друга. Что почем — не ясно вообще. Сколько я намучился…
— А как мне реальные расходы увидеть? Может, программа неправильно считает?
— Никак. Дохлый номер. Я сам сто раз пробовал — не получилось. И в себестоимости ковырялся. Спотыкался по всей цепочке. Не одно, так другое. Та же самая щепа, которой топят котельную, — нам ее довозят поставщики березы без документов, потом нам на эту сумму щепы не довозят сырья, той же березы.
— Так все расчеты полетят в одно место.
— Они и полетели. Да тут ни одной живой цифры нет. Куда ни плюнь.
— А бухгалтеры что?
— А что бухгалтеры? Делают, о чем просят. Девчонки в принципе неглупые. Только есть ли у завода прибыль и что в общем происходит — никто не знает.
— А ты сейчас чем занимаешься?
— Готовлю документы, подтверждающие экспорт для налоговой, — они нам кучу денег должны.
— Дело хорошее, только учти, что я тебя буду дергать — помощников у меня немного.
— Без проблем. Я же обещал. Еще часок, и в «хотел»?
— Да, можно…
Новый финансовый директор завода снова погрузилась в документы и цифры, которые, словно снежинки в детской игрушке, кружились и хаотично падали на дно. Пальцы беспокойно барабанили по столу. Как же ей здесь хоть что-нибудь посчитать? Проще, как говорится, все взорвать, а потом начать заново. «Не предприятие, а Франкенштейн какой-то!» — вздохнула девушка. Ей вспомнилась фраза из недавно прочитанной умной книжки: «Полководец медлит, потому что не видит победы. Чтобы победу увидеть, надо без суеты ее разглядывать. Разглядывать не решения, а картину мира. Тогда решение увидится само собой». Картину мира! Нет у нее никакой картины, разве только «Черный квадрат» Малевича. Придется самой составлять эту «картину мира» по кускам.
В гостинице было тихо и темно. Из-за закрытых дверей комнат раздавалось тихое посапывание, доносился приглушенный звук телевизора. Осторожно, стараясь не шуметь, подошла администратор:
— Тебя завтра во сколько разбудить?
— Как обычно, в семь. Все спят, что ли?
— Ну, прям все! Славка домой уехал. Петька, как всегда, где-то шляется. Дмитрий вот только в баню пошел. Я пошла к себе в комнату. Если что, я внизу.
Внизу раздался тихий женский смех.
— Это с Димой женщина пришла, — прошептала администратор. — Он с ней уже давно. Постоянно вместе ночуют.
«Интересно, здесь все на две семьи живут или есть исключения?» — подумала Вика.
Пожелав администратору спокойной ночи, девушка со скрипом открыла дверь в свою комнату. Светлые и темные тени, отбрасываемые колыхающимися от ветра фонарями и деревьями, создавали кривой узор на кровати, в углу шевелились странные фигуры. Вике вдруг вспомнилось, как совсем маленькой девочкой она, оставшись дома одна, залезала на диван, сворачивалась калачиком, прятала ноги под сарафанчиком, опасаясь, что из другой комнаты из-за печки вот-вот появится страшное, безобразное чудовище с огромными когтями и длинной спутанной шерстью. Ее фантазии были настолько реальны, что, зажмурившись, она чувствовала, как кто-то подползает к дивану и вот-вот дотронется до нее. Сейчас она чувствовала почти то же самое.
«Это просто нервы», — стараясь себя успокоить, решила Вика, и отправилась в душ.
За неделю пребывания на заводе в поселке Колесникова многое узнала. Например, как считать лохматые груды шпона или откуда берутся темные, тяжелые от влаги бревна. Она увидела, что с ними делают, где сушат. Станки, гильотины, прессы громко стучали, шумели, шипели, наполняя своеобразной жизнью каменные своды. Лущильные станки творили чудеса, разматывая дерево, словно кусок ткани, превращая широкие обрубленные пеньки в гладкие золотистые кружки шпона. Сила и мощь, ощущавшаяся вокруг, словно передавалась ей, вызывая уважение и интерес.
Чувствовалась простота и бесхитростность местных жителей, их прямота и тревога за будущее завода. Кроме него, большинству из них негде было работать. Слухи о массовом сокращении всплывали то и дело. Вика понимала, что Ворон — бизнесмен и не будет держать убыточный завод или даже цех. Она старалась успокоить людей, но сама тревожилась не меньше.
— Ну что, живая? — кивнул ей Михаил Федотович вернувшейся из командировки Вике. Та улыбнулась.
— Вроде…
— Мы тут без тебя скучали. Особенно Вадим Сергеевич! Вчера с утра тебя разыскивать стал. Нервничал. Сказал, что сегодня после обеда появится. Будь на месте!
С удовольствием развалившись на кресле, Ворон жестом указал Вике на стул рядом с собой. Та присела. В хозяйском кабинете, кроме нее, находилось еще несколько мужчин, которые давно дожидались Ворона, мучаясь от безделья. Это были «друзья» Вадима, повсюду сопровождавшие его и готовые в любой момент выполнить его просьбу, получить какое-нибудь барское повеление и, с готовностью выполнив его, выпросить соответствующие дивиденды. Иногда эта компания просто приходила и просила денег, обещая когда-нибудь в будущем отработать. Они напоминали девушке стайку мелких паразитирующих рыбок, плывущих рядом с большой акулой. Их присутствие ее всегда раздражало. Мужчины один за другим начали задавать свои вопросы и потихоньку исчезать.
— Ну, как завод? — улыбаясь, спросил начальник подчиненную, когда они остались вдвоем.
— Разбираюсь…
— Я тебе говорил, чтобы ты туда не ездила, а все по телефону решала?
— Я ненадолго, — отрапортовала скороговоркой Вика. — Вы же разрешили мне уезжать, если нужно.
— Ты тут же и улизнула! А этот мудак Дима тебе не может высылать информацию?
— Он и без этого хорошо загружен. И потом, мне проще, если я сама все посмотрю и потрогаю.
— И чего это ты его защищаешь, интересно?
— Почему бы и нет? Он там допоздна сидит.
— Вместе с тобой?
— Да. Работы очень много.
Вика пристально посмотрела на Вадима. В его глазах читалось сомнение, которым он явно не решался поделиться с ней.
— Мне по второму заводу звонили, — быстро сменил тему хозяин, — сказали, что аудиторы кучу нарушений по векселям нашли. Нужно срочно гасить долги между заводами. Нужна схема…
— Дима что-то говорил…
— Мне не надо, чтобы этот геморройный деревообрабатывающий завод, в котором все исчезает, как в помойной яме, еще и основной бизнес за собой потащил. Бросай все, чем занимаешься! Я имею в виду завод, не стройку. И начинай придумывать, как нам эти долги закрыть. Свои варианты предлагай, если есть. Вопрос важный! Если я занят, все равно прорывайся ко мне, звони! Не то задницу напорю!
Колесникова устало посмотрела на Ворона.
— А нельзя заказать эту работу аудиторам в Москве?
— Ты знаешь, сколько это стоит? Сотни тысяч. И не рублей. Лучше уж мы с тобой сами подсуетимся — не глупее.
Мужчина на секунду замолчал.
— Да, раз уж разговор зашел о деньгах… Тебе ведь нужно будет заплатить?
Она выжидающе уставилась на Вадима. Тот продолжал:
— Тысяч пятьдесят, я думаю, будет нормально. Только получишь после того, как все закончишь.
— Мне нужно будет съездить на завод. На неделю-две…
— Опять?!! Хотя… Черт с тобой! Поезжай! Я тоже там появлюсь. Нежданчиком. А то сто лет не был…
Бок о бок с Викой в автосервисе трудился Степан Федорович. Мужчина в возрасте, но приятной наружности, высокий, интеллигентный. Он не раз заглядывался на забегающую к Вике мать, которая за последнее время сильно изменилась. Сбросила вес, сделала прическу, стала следить за собой, — ведь теперь ей приходилось конкурировать среди других женщин за мужчину. А мужчину она хотела.
Степан Федорович стал все чаще появляться в их доме. Пообещал матери поехать вместе отдохнуть, делал комплименты, ухаживал. И мать, радостная, счастливая, дала согласие на то, чтобы жить всем вместе. Вика старалась, как могла, чтобы их отношения склеились. Мария успокоилась, жизнь потихоньку начала приходить в норму. В их доме появилась кожаная мебель, дорогие сервизы, хорошее вино… Но через месяц все закончилось, так как Степан Федорович без объяснений съехал. Прихватив все свои щедрые подарки. Вика узнала об этом от матери, которая в поисках поддержки прибежала к ней на работу.
Время после этого случая потекло крайне медленно. Казалось, в жизни Вики ничего более ужасного еще не происходило. Мария целыми днями выла, закатывала истерики, не хотела держать себя в руках. «Не сходит ли она с ума?» — испуганно думала про себя дочь, наблюдая за происходящим и с опаской поглядывая на брата (только бы на нем эти истерики никак не отразились!). Появившаяся как-то по ее просьбе Лиза несколько часов просидела на кухне, заглянула к мечущейся по постели и надрывно кашляющей матери и отстраненно произнесла:
