— Только не надо торопиться. Тише едешь — дальше будешь.
* * *
— Я тут поспрошал насчет твоего отца, — говорит Луи, дождавшись, пока я сяду на свое место.
— Серьезно? — Я гляжу на него во все глаза. — А почему ты мне не сообщил?
— Ничего конкретного у меня пока нет. Кое-кто вроде припомнил, что, возможно, когда-то играл с человеком, которого звали Унгар.
— Когда? Только что? В прошлом году? Он в Лас-Вегасе? Где они с ним играли? Может, он в Лондоне? Он здесь?
— Тихо-тихо-тихо. Не так быстро. Парни просили меня прислать им фото. Они бы его показали людям тут и там.
— Что за парни? — Я нашариваю в сумке ингалятор и прыскаю себе в рот. — Как он им показался? Он все играет в карты? Он здоров? Он не голодает? С ним все в порядке?
Большой Луи начинает злиться.
— Я тебе все сказал. Знакомый знакомого знакомого знакомого знакомого вроде когда-то с ним играл. Насколько я могу судить, таким сведениям грош цена. Эти гаврики, наверное, имели в виду Стью.
Кожа у меня начинает зудеть, словно от крапивы, но я стараюсь сохранять спокойствие.
— Ну и как же мне его найти? Ты можешь дать мне их координаты? Номера телефонов, адреса электронной почты? Как мне с ними связаться?
— Ребята не любят, когда о них кричат на каждом углу. Не надо на них давить. Дай мне фотографию отца, я ее отсканирую и пошлю им. Может, кто-то опознает его.
Я впиваюсь ногтями в щеки.
— У меня нет его фотографий. У меня нет ни одной его фотографии.
— Как это? У всех есть фотографии отца, даже у меня.
— У меня нет. — Внезапно меня охватывает дикое смущение. — Я их все уничтожила.
— С чего это ты учудила такое?
— Не знаю. То есть я была зла. Когда он не приехал.
— Откуда?
— Он не приехал, когда мама умерла. Он не появился даже на маминых похоронах.
— Она во второй раз вышла замуж, да?
— Да.
— И чего же ты ожидала?
При этих словах у меня перехватывает дыхание.
— Послушай, — говорит Луи, понимая, что сделал мне больно, — может, у кого-то остались его фотографии? У твоей мамы, например?
— Нет. Все снимки были в наших семейных фотоальбомах. Все наши фотоальбомы побывали у меня в руках.
— Ты их все прочесала?
— Да.
— Ты совершенно уверена?
— В общем, да. Разве что у Фрэнка остались какие-то фото.
— У Фрэнка?
— У моего отчима.
— Отправляйся к нему. Непременно. Расспросить лишний раз никогда не помешает.
У меня на языке еще тысяча вопросов, но тут раздается звонок в дверь.
— Впусти гостя. — Луи поднимается с места и ковыляет по комнате. — Должен же от тебя быть хоть какой-нибудь толк. И помни, что я тебе сказал. Не тормози игру. Не задавай лишних вопросов. И ради господа, всем своим видом показывай, будто знаешь, что делаешь.
— Я постараюсь. Не волнуйся.
— И вот еще что. — Луи понижает голос: — Не вскрывай с парнем в коричневом кожаном пиджаке. Ты меня слышала? Он тебя обдерет как липку.
Полночь. Я поставила пятьдесят фунтов, и мне предстоит впервые в жизни вскрыть карты. С парнем в коричневом кожаном пиджаке. Я не сразу почувствовала игру, но не помню, чтобы что-то еще доставило мне такое удовольствие. Игра с Джо и Лорной — совсем не то. На самом деле все значительно тоньше и сложнее. У меня такое чувство, будто я с Гэри Вошбруком опять бросаю шарики у водостока. Будто я вернулась в детство, и стою у игорных автоматов в галерее на набережной, и колесики у автоматов вертятся, и я четко знаю, где остановится каждое из них. Единственное, что меня удручает, — мой покерный псевдоним. С ним мне не повезло.
* * *
— А ты будешь кто? Луи сказал, какое у тебя будет прозвище?
Проныра-аптекарь по имени Сидни наливает мне в бокал лимонад.
— Ведь у всех у нас есть прозвища. За столом мы называем друг друга только вымышленными именами.
— Я не знала. (Лимонад уже переливается через край.) К следующему разу придумаю себе что-нибудь.
— Не пойдет. Не принято. Слышь, Луи, скажи ей, что игру надо начинать с готовой кличкой. Скажи ей, кто она будет.
У Большого Луи такой вид, будто Сидни у него в печенках сидит. Изображая отчаяние, Луи поднимает руки вверх.
— Имена кончились, Сид, — слышу я. — Все имена разобрали до нее.
— А как насчет Джои Бишопа[47]? Никто еще не был Бишопом.
— Повар-китаец был Джои Бишоп, — говорит мальчишка азиатского вида с наушниками от плеера в ушах.
Большой Луи кивает в знак согласия:
— Точно. Но что-то он давненько не показывается. С тех пор как месяц назад его выпотрошил Дин Мартин. Садись, Одри, ты будешь выступать под именем Джои Бишоп.
* * *
У каждого из участников игры у Большого Луи псевдоним в честь кого-нибудь из членов «Крысиной стаи»[48]. Большой Луи — Фрэнк Синатра, тип в коричневом кожаном пиджаке — Дин Мартин, мальчишка-азиат с наушниками — Питер Лоуфорд, а банкир на пенсии с черной повязкой на глазу — Сэмми Дэвис-младший. Я, значит, Джои Бишоп[49]. Вот радость-то.
За карточным столом, кроме меня, еще одна женщина (не чересчур ли для Большого Луи с его мужским шовинизмом?), которую все называют Лорен Бэколл[50]. Ну да, ведь именно Лорен придумала название для «Крысиной стаи». Сидни, разносчик лимонада, именуется Джон Фицджеральд Кеннеди (в честь президента), а у педика-мясника из Хайгейта, торгующего экологически чистой колбасой, псевдоним Мэрилин Монро. Последние два исторических персонажа хоть и не напрямую из «Стаи», но все-таки имеют к ней отношение.
— Это несправедливо, — шепчу я Большому Луи, садясь рядом с ним.
— Это еще почему?
— Ну кто сейчас помнит, кто такой был Джои Бишоп?
— И что?
— С таким дерьмовым именем я изначально оказываюсь в невыгодном положении. Конечно же, выиграет Сэмми, Дин или Мэрилин. Почему бы мне не назваться Багси Сигелом[51]? Из меня бы получился отличный Багси Сигел.
— Ну-ну.
— Ну или там Ава Гарднер, Джеки Кеннеди… нет, постой. Хамфри Богарт. Почему я не Хамфри Богарт?
— Я тебе уже сказал, ты — Джои Бишоп. Сиди смирно и пей свой лимонад.
Лорен Бэколл наклоняется ко мне и сообщает, что под именем Хамфри Богарт играет один кикбоксер из Лютона, но его сейчас нет, у него воспаление внутреннего уха. Масса гноя. Антибиотики не помогают.
Большой Луи велит ей замолчать.
— Девушки, вы закончили пререкаться насчет имен?
— Да.
— К игре готовы?
— Да.
— Точно?
— Абсолютно.
— Отлично. Начнем наш маленький саммит[52].
