Эмилия сочинила новый флешмоб: написать про свой идеальный отдых, мужчину, попутчика и нос.
Я не хочу никого разочаровывать, все ждут насчет отдыха чего-то либо круто эротичного, либо про путешествия в Индокитай, нет-нет, не этого я хочу сейчас. Я хочу: находиться в своем доме, но пустом. Пусть дети будут далеко-далеко заниматься чем-то отличным и здоровским, пусть у них все будет хорошо, я буду об этом знать и радоваться за них. В лагере на Черном море? Пусть. Пусть муж тоже где-то далеко-далеко ходит в поход, он любит, сплавляется по рекам, поет хором, хлопает на щеке мясистых комаров, очаровывает полных, свежих туристок и не бреется. Пусть мама с теткой уедут далеко-далеко, в Иерусалим, вечный город, они давно мечтают, Стена Плача, Гроб Господень, что там еще? гора Царя Соломона, его копи, его решение, пусть. А я пусть останусь одна, без никого и телефонов, с ноутбуком, который я заложу рядом с собой на подушки, я имею возможность брать с работы роскошный ноутбук, подозреваю, намного более мощный, чем мой бедный зайчуган-компьютер, но все как-то муж против, считает, что ноутбук крадет меня у него, хаха. И еще раз: хаха. И не остановиться, хихикаю, правда, если бы было так просто.
В общем, желаю лежать в подушках с ноутбуком, книжкой, а восставать только в туалет и к чайнику. Из жратвы мне хватит булочек «Упле-тайка», можно черствых, и кофе, разумеется. Ну и сахару.
И так я хочу проваляться много времени. Пока не надоест. Одновременно я могу воображать себе идеального мужчину, очевидно, это буду как бы я, но мужеского рода, потому что кому еще придет в голову сделать что-то такое, чего я вправе ожидать от идеального?
Скууууучно, не хочу идеального мужчину, а идеального попутчика хочу – пусть меня сводит/свозит куда-нибудь недалеко, типа в Загородный парк? Пусть он будет мне Никто, ни о чем не говорит, просто идет рядом, потому что я уже соскучилась здесь одна! Да. И пусть мы туда приедем на трамвае или 61-й маршрутке и будем бесцельно слоняться по сырым от недавно стаявшего снега аллеям и малым тропам, и пусть мы спустимся по общеизвестной лестнице к Волге, и пусть он меня вежливо спросит: не холодно? а я вежливо отвечу: нет-нет, спасибо. И совру, потому что мне холодно почти всегда. Но как он есть мне никто, он не заподозрит обмана и улыбнется.
И тогда я обращу внимание, как у него забавно морщится нос, и отмечу, что он правильных пропорций, с прямой спинкой, аккуратными крыльями и четко выделяющимися двумя косточками на переносице, и подумаю: идеальный?!
03.30
Привлеченная странным шумом из дочериной комнаты, заглянула. Ребенок Лиза танцевала безо всякой музыки.
Моя фонотека в телефоне изрядно устарела, последнюю мелодию я подгружала туда чуть раньше чудесного праздника Нового года, и это был изнуряющий меня «Last Walz» от Rasmus. Ночью как-то особенно приятно громко и тайно слушать музыку в наушниках, и я как-то особенно хорошо представляю тебя.
В автомобиле, правой рукой отыскивающего в эфире что-то более-менее приемлемое, пролистывающего раздраженно стародревнее неопознанное: «светила полная луна, в лесу была ты не одна и никогда потом об этом не жалела…», стародревнее ужасающее: «окончен школьный роман…» и лет пятнадцать назад как опостылевшее «Jonny, oooeee…».
Упражняешься с настроечной ручкой, снобистски ругая «гопниковский» формат популярных радиостанций ФМ, и знать не знаешь, что я тут, совсем недалеко, осваиваю недлинную дорогу Радистки Кэт, работаю, надсаживаясь и волнуясь, на ржавом-ржавом ключе, писклявой, точечно-тирешной морзянкой передавая для тебя кое-что.
Так, полнейшую ерунду, набор слов, лишенных смысла.
Вот, кстати, о песенках: дядя Федор Чистяков, группа «Ноль», когда-то намного лучше меня про это…
«йа эл-йу-бэ-эл-йу тэ-йэ-бэ-йа»
Ну и еще раз.
«йа эл-йу-бэ-эл-йу тэ-йэ-бэ-йа»
Рацию спрячу в привычный подпол, временно свободный от партизан и бочек с квашеной капустой, замаскирую лаз комодом или пусть той же пустой бочкой, для правдоподобия.
А ты наконец отыщешь нечто успокоительное, умиротворенно вздохнешь и посмотришь на дорогу. Какая-то такая музыка, что примирит тебя с плохой погодой, гадким настроением и зудом в правой ладони (буду здороваться? с кем? оставь… это профессиональное).
Я не знаю, что ты выбрал, но почему-то вспоминаю Эннио Марриконе «In the deth car», с таким неожиданно русским многоголосьем в припеве.
00.15
Внезапно противно запел что-то восточное и гадкое Филипп Киркоров, это старушка-соседка за стенкой развлекается, «…он дантист-надомник Рудик, у него приемник – Грюндиг, он его ночами крутит, ловит, контра, Фэ Эр Гэ…».[16] Соседка предпочитает радио «Дача», правда, тоже по ночам.
Появилось такое, неприятное моему, воспитанному на качественном сольфеджио, слуху, радио.
Вчера после разборок с мужем оказалась настолько перепаханной, что не изыскала в себе сил противиться поездке на дачу, и поехала, вместе с Олафом и сыном, дочь предпочла круто тусовать дома в крутящемся кресле напротив компьютера.
Свекры переселились на дачу уже месяц назад, праздновали открытие сезона. Все горизонтальные поверхности в доме были заставлены рассадой в баночках из-под йогурта, примета весны. Свекровь вязала полосатый свитер, кому – неизвестно: полосочка синяя, полосочка желтая, полосочка зеленая, и еще для полноты впечатления – ярко-красная, веселенькая такая расцветочка. Свекр что-то такое делал со своим охотничьим ружьем, они на пару с Олафом охотники и рыбаки, мужчина может иметь безобидное хобби, как говорила героиня известного советского фильма.[17]
Кстати, на даче мне показалось неожиданно хорошо, никто меня особо не трогал, и был воздух, и я просто нашла себя в растапливании печки в бане, сидела на низенькой табуреточке перед открытой топкой, подбрасывала дрова, они замечательно трещали, ворошила угли удобной крепкой вишневой веточкой, пила чай из кружки, подаренной мною же свекру на какой-то праздник, вместительная английская кружка с видами Лондона, Биг-Беном и всем таким. Ни за что не хотела покидать своего места, с какой-то ненасытностью таращилась на живой огонь, как первобытно-общинная скво, хотя скво – это индейские жены вроде бы. Да, точно.
Вспомнила огненную историю: мы со Снежаной Константиновной на уроке труда решили поразить всех отсталых одноклассниц и лично преподавательницу Тамару Августовну.
(«Девочки, девочки, ус-по-ко-и-лись! Мы для чего вас тут учим домоводству? Чтобы вы выросли, и стали хорошие жены, и составили бы счастье простому, хорошему парню, сварив ему вкусный борщ, прокрутив котлету, подрубив пеленку… Вот ты, Снежана, хочешь быть хорошая жена и иметь женское счастье? Тогда прекращай болтать с Паламарчук и зарисовывай в тетрадь кривошипно-шатунный механизм швейной машинки…»)
