— Послушайте, милая моя. — Лицо Беттерсона скрывала густая тень, Женевьева не смогла разглядеть его выражение. — Вы написали несколько неудачных стихотворений. Бросьте, это не конец света. Вы ведь не можете сказать, что это мечта всей вашей жизни. Попробуйте себя в чем-нибудь другом. А как насчет рисунков? В этом блокноте есть потрясающие карикатуры. Ваш рисунок Боба — это было прямо в точку. Возможно, мы сможем напечатать некоторые из них в журнале.
— О, пожалуйста, — пробормотала Женевьева. — Только не надо меня жалеть.
Но внимание Беттерсона полностью переключилось на Лулу. Она стояла на стене, надувая губы и высоко вскидывая ноги, и пела о том, как в мертвой тишине ночного города коты становятся королями. Толпа резвилась на берегу, пытаясь танцевать у воды. Люди напоминали крабов, разбросанных по берегу.
Беттерсон пробормотал что-то себе под нос и направился к стене, пытаясь подойти к певице поближе.
Женевьева отвернулась и снова направилась к кромке воды. Когда она приблизилась к толпе, заметила знакомую фигуру, спускающуюся по ступенькам Нового моста. Она узнала склоненную темноволосую голову, сигарету в руке, рубашку свободного покроя, расстегнутую на шее.
Сердце бешено заколотилось и тут же ухнуло вниз.
Закари одиноко стоял в стороне, наблюдая за выступлением Лулу. Зажженная сигарета светилась желтым огоньком в ночном сумраке. С тех пор как они с Лулу напоили Ольгу, а затем привезли к нему в магазин, прошло несколько недель. Все это время Женевьева успешно избегала встреч с ним, но прекрасно понимала, что это не может продолжаться вечно. Сейчас он стоял в компании двух женщин в купальных костюмах, попивая шампанское прямо из бутылки.
«Я могу просто уйти», — подумала она. Но что-то остановило, не позволило двинуться с места. Она не могла просто так уйти с праздника, зная, что он здесь. Сняла вторую сережку, изо всех сил размахнулась, забросила ее как можно дальше в реку.
— Что вы делаете, сумасшедшая девчонка?
Голос прозвучал совсем близко. Она обернулась и увидела Гая Монтерея, тот стоял прямо у нее за спиной, засунув руки глубоко в карманы брюк своего светлого костюма. На его красивом лице светилась изумленная улыбка.
— А, это вы.
— Неужели вы совсем не рады мне?
Неожиданно послышались возня и завывания. Люди, стоявшие поблизости, пытались растащить двух обезумевших кошек, которые сцепились в драке, кусаясь и царапая друг друга перепачканными в краске когтями.
— Мне казалось, мы решили остаться друзьями, Женевьева.
Стоя у реки, глядя в загорелое лицо Монтерея, его блестящие, веселые глаза, она с трудом представляла, как оказалась в квартирке над «Шекспиром и компанией», вспоминала ужас, который испытала, обнаружив пистолет в кармане его пиджака. Гай выглядел разумным, абсолютно адекватным человеком. Беттерсон и Макэлмон хорошо отзывались о нем. Теперь у него есть женщина, та, которая бросила своего мужа, отказалась от богатства и пересекла Атлантику, лишь бы быть рядом с ним.
— О чем вы думали, когда подсовывали мне идиотский рисунок с изображением черепа?
— О господи! — Он прижал ладонь к лицу. — Простите меня, Женевьева. Я был пьян. Полагаю, тогда мне казалось, что это смешная шутка, это лишний раз доказывает, насколько сильно я напился!
Казалось, он искренне смущен. Она позволила себе расслабиться и испытать облегчение, решила навсегда забыть о черепе. Закари все еще беседовал с женщинами. Они смеялись.
— А где ваша новая подруга? — Она услышала ребячливые нотки в собственном голосе. — У нее забавное имя. Щепка, или Щекотка, или как-то еще?
— Шепот, — подсказал он. — Ее здесь нет. У нас с ней… соглашение.
— Понимаю. — Она ничего не понимала, но какое это имело значение?
Раздался еще один безумный вопль, вспышка ярости, мелькание когтистых лап и сияние желтых глаз. Кошки бросились им навстречу. Женевьева в испуге шагнула назад и едва не упала. Кошки пронеслись так близко, что она почувствовала прикосновение пушистого меха к ногам.
— Эй, успокойся. — Монтерей схватил ее за руку, пытаясь поддержать. Когда она выпрямилась, его рука все еще поддерживала ее. Женевьева встретилась взглядом с Закари.
Она молниеносно перевела взгляд на ноги. На носке шелковой туфельки от Рамбальди красовалось пятно голубой краски. Вот черт!
Лулу махнула рукой оркестру, музыканты тут же заиграли новый мотив, мелодию с неподражаемым заводным ритмом, который привел танцоров в неописуемый восторг. Певица спрыгнула со стены и ринулась в толпу.
Женевьева глубоко вздохнула и, заставив себя не смотреть на Закари, улыбнулась добродушному Гаю Монтерею.
— Потанцуйте со мной, — предложила она и, взяв его за руку, повела прочь от воды.
В какой-то критический момент ночного представления, в час, когда отупение и усталость от чрезмерного количества выпитого и танцев достигли высшей точки, возможно, в два или в три часа утра, баржа начала наполняться водой. Ее хозяин, мужчина в блузе художника, который крутил над головой кошку, запаниковал и стал орать, чтобы все расходились по домам, в это время его жена, темноглазая женщина с вьющимися волосами, вычерпывала ковшом воду и выливала ее за борт.
На кю де Конти опьяневшая Лулу носилась в толпе и приглашала всех, кого только могла, в том числе и прохожих, которые не были на празднике, в особняк, расположенный на ближайшей рю де Лилль — для продолжения ночного «сабантуя».
— Я поеду домой, — отказалась Женевьева. — Роберт уже давным-давно вернулся.
— О, не будь такой скучной, милая моя. Как бы там ни было, он наверняка лег спать, ведь правда? Поэтому какая разница, ну, задержишься еще на пару часов?
— Думаю, ты права. — Ей все равно придется возвращаться домой. Женевьева хорошо это понимала. Но она опьянела, теперь ей гораздо легче было поддаться на уговоры Лулу, чем принять непростое решение вернуться.
— Это замечательное место, — возбужденно заявила Лулу. — Фантастическое! Вот увидишь.
— Чей это дом? — поинтересовалась Женевьева. Во главе пестрой и шумной процессии они подходили к белому особняку, из которого доносились громкие звуки джазовой мелодии, парадная дверь была гостеприимно распахнута.
— Я не помню, — беспечно ответила Лулу.
— Ну, так откуда ты знаешь, что там так замечательно?
— Это я тоже не помню. Ну а кому какая разница, милая моя? Сейчас время веселиться! — Подруга рванулась вперед.
— Женевьева. — Кто-то положил руку ей на плечо. Оказалось, что это Закари. — Я так давно хотел поговорить с тобой. Но ты все время была с тем мужчиной, американцем в светлом костюме. Кто он такой?
