— Как это, просто сказала, а он просто пустил? Вот паразит!
— Не ругай его! Он сначала спросил, как ты выглядишь, где ты живешь, и в каком ухе у тебя серьга. Я ответила, а потом он спросил, в честь чего ты ее носишь, а я не знала. Тогда он сказал, что этого никто не знает, и пустил нас. А, правда, в честь чего ты ее носишь?
Таш застонал.
— Ну, достали они меня с этой серьгой! Что дальше?
— Вьюн проводил нас к Самконгу, я задержалась на минуту, потому что с Вьюном заболталась. Захожу, а Пила уже на кровати у Самконга сидит, а он ей руки целует. И оба счастливые такие, что плакать хочется. Потом Пила сказала, что домой она не вернется. Вот. — Лика вздохнула.
— Не переживай за нее, маленькая! — Таш погладил ее по голове. — Он хороший мужик, и клейма у него нет. Так что твоей подружке ничего не грозит. Да и женится он на ней, скорее всего, или я своего друга плохо знаю. Что бы он позволил своим детям быть изгоями с рождения? Да ни за что! — Он немного помолчал, а потом усмехнулся. — А как быстро они сговорились, а? Вот ведь барон, твою мать!
Лика засмеялась.
— Да, от Пилы я тоже такого не ожидала! Такая приличная девушка была! А мне ее навещать хоть можно будет?
— Само собой!
— Кстати, Рил…
После короткого, но очень содержательного разговора о его чудесном исцелении, Таш несколько успокоился. Краснеющая и смущающаяся Рил чуть ли не клялась, что у нее это получилось чисто случайно, что ничеготакого она не умеет и не имеет ни малейшего желания этому обучаться. Тем более в храме. (Самое забавное, что она не врала: после всех случаев своей ворожбы Рил не раз пыталась повторить то же самое уже в спокойной обстановке, но у нее даже близко ничего не получалось.) Строгости Таша хватило только на то, чтобы мягко предупредить ее, что не стоит болтать о таких вещах, да и делать всего этого лучше поменьше. Хотя, талант, конечно, в землю не зароешь…
Через некоторое время Таш, придя к Самконгу, отдал приказ пропускать его рабыню в любое время без вопросов. У Самконга было тихо, и он решил не беспокоить влюбленных. Слуги, переговариваясь между собой, благословляли Пилу, которая успокоила их хозяина. А то просто житья от него не было, господин Таш! — пожаловались они ему. Таш понимающе усмехнулся. Теперь в доме появилась настоящая хозяйка.
Уход Пилы всколыхнул тихую жизнь Закорючки. Все обсуждали это событие. Особый интерес вызывало даже не то, что Пила ушла, (эка невидаль!), а то, к кому она ушла. Соседки шепотом передавали друг другу подробности, которые сами же и выдумывали. Тата, мачеха Пилы, на людях демонстрировавшая безутешное горе, на самом деле была рада до безумия, потому что приданое Пилы осталось в полном ее распоряжении. Про Лику плохо пока не говорили, она казалась слишком наивной и глупой, чтобы быть замешанной в этом, но за спиной перешептывались и судачили о ее жизни с Ташем. Атмосфера вокруг накалилась до предела. Все были возбуждены и напуганы тем, что ночное братство проявило себя столь неожиданным образом. Добропорядочные отцы и матери семейств, имеющие барышень на выданье, принимали все меры к тому, чтобы их дочерям не пришлось пополнить собой армию дешевых проституток, среди которых, по мнению всей Закорючки, в скором времени непременно должна была оказаться безнравственная Пила.
Лика старалась ничего не замечать. Она очень скучала по Пиле, но идти к ней пока не решалась. Таш рассказывал ей, что влюбленный Самконг, еще не встающий с постели, не отпускает ее от себя ни на шаг. Меньше всего Лике хотелось быть назойливой и мешать им. Она передавала через Таша приветы для подруги и через него же получала приветы от нее. Для Лики это означало, что Пила ее, по крайней мере, не забыла.
Пила, конечно же, не забыла Лику. Она все это время постоянно думала о ней, чувствуя себя немного предательницей из-за того, что ушла так внезапно. То, что она была просто безумно счастлива, не мешало ей переживать, не обиделась ли на нее ее лучшая подруга. И, как только Самконг начал вставать и ненадолго уехал по делам, она тут же, не сочтя нужным никого ставить в известность, побежала в Закорючку. Но, к сожалению, Лика как раз в это время ушла на рынок, и Пиле пришлось возвращаться домой. Об обстановке в родном районе она ничего не знала, да и если бы знала, ее гордость не позволила бы ей прятаться. Но то, что случилось потом, явилось для нее полной неожиданностью.
Когда она, нарядная и красивая, в новом меховом плаще, шелковом платье, и вся увешанная драгоценностями, возвращалась, не застав Лику, навстречу ей вышла целая толпа народа, в основном, пожилые женщины. Почти все были ей знакомы, со многими она раньше общалась, некоторые даже жили по соседству. Но сейчас они вели себя, как чужие.
С руганью и оскорблениями они налетели на нее, как коршуны на куропатку. Они ругались, как базарные торговки, осыпали ее проклятьями, плевали в нее, срывали драгоценности, скрюченными от злости пальцами рвали шелк ее платья. От мехового плаща во все стороны летели клочья шерсти. Пила в ужасе пыталась бежать, но ее толкнули в снег и стали пинать ногами. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не возвращающаяся с рынка Лика. Еще издалека она увидела копошащуюся группу людей на улице. У нее сжалось сердце, и она бегом побежала туда.
— Что случилось? — Спросила она у ребятишек, вертевшихся рядом.
— Пилу лупят! — Радостно прокричали те.
Лика бросила покупки и со всего размаха влетела в озверевшую толпу.
— Немедленно прекратить! — Закричала она так, что перекрыла шум толпы. Все замерли, с удивлением оборачиваясь на нее.
— Я все расскажу Ташу! — Опять закричала она, выкладывая свой единственный козырь. — Он вас всех убьет! — Они попятились от нее, но она продолжала кричать. — И вас, и детей ваших! — Толпа отступила уже и от Пилы, но Лику было не остановить. — Звери! — Кричала она в истерике, срывая голос, — Звери, а не люди! Будьте вы прокляты, звери!
Перед таким напором толпа окончательно расступилась и Лика увидела избитую и окровавленную Пилу, неподвижно лежащую на утоптанном сотней ног снегу. Она подбежала, подняла ее, практически взвалив на себя, и потащила прочь от этих людей, понимая, что сама Пила не осталась бы здесь ни на минуту. Позже она удивлялась, как у нее получилось дотащить Пилу почти до конца Закорючки, где ей встретился добрый мужик на санях, предложивший их подвести. Вдвоем они уложили Пилу и довезли ее до дома Самконга. Там постучавшей Лике открыл дверь все тот же нахальный парень со своей вечной улыбочкой. Правда, эта улыбочка сразу же слетела с его лица, когда он увидел, кого и в каком состоянии привезла Лика. Хриплым шепотом она попросила его заплатить мужику и отнести Пилу в дом. Тот бегом бросился выполнять, а Лика без сил опустилась прямо на снег у ворот. В таком положении и застал ее прибежавший Таш. Она попыталась улыбнуться и сказать, что все в порядке, но только прохрипела что-то неразборчивое. Таш, недолго думая, перебросил ее через плечо и бегом понесся к лекарю.
