А ведь деньги… они многое могут. Они могут помочь маленькому мальчику стать здоровым. В конце концов, зачем ещё нужны эти деньги, эти миллионы сраные, солить их что ли?
— Ты передумаешь, — вдруг поняла я. — Ты снова поймёшь, что ошибалась, когда станет поздно.
— Пусть это будет на моей совести.
— А Юрка?
— Вряд-ли ему это понравится… но моё мнение играет самую большую роль. Да и потом — мысли у Юры сейчас текут в другом направлении.
— В каком?
Юлька многозначительно хихикнула и сбросила звонок. Я на телефон смотрю и думаю, может, она знает, про наши полтора поцелуя? Может наказывает так? Но… разве это соизмеримо вообще? Куджо прижался к ногам, словно чувствуя мой страх. Дальше я поступила не рационально. Вскочила и заперлась на все замки. Потом вспомнила, что у Юры есть ключи… нет, я ему доверяла, но вдруг Юля выкрала их и сделала дубликат? Я пододвинула к дверям комод. Тот, к слову, совсем не тяжёлый, потому — мало защищающий. Потом придвинула два стула. Баррикада вышла так себе, а учитывая, что у меня из еды дома в основном варенье, долго я в осаде точно не вытяну.
И потом… закон наверняка на стороне матери, настоящей, биологической. И вряд-ли я смогу доказать, что вовсе не хочу воровать ребёнка, а просто дать его матери ещё время. Она передумает, точно передумает, а потом с ума сойдёт.
Странно, но я, столько ревевшая в последние месяцы по поводу и без сейчас была удивительна спокойна. Паника тихонько текла по венам, но пока не бурлила кипящей лавой. Я думала. Деньги у меня были, но не сказать, что много. Как я уже говорила, у меня никогда не было цели откладывать — зачем? Вот теперь я об этом жалела. Ибо сформировалась до жути простая идея, просто… спрятаться. На пару недель. Идти, кроме как на дачу к Юрке было некуда, но прятаться там явно глупо. Теперь Юля будет рвать и метать, потому что я украду у неё целого ребёнка… По крайней мере она так будет считать. Поэтому там точно достанет. Нужно далеко. И готовиться к тому, что у меня будут проблемы.
Когда в дверь позвонили я испугалась. Вдруг Юля не стала давать нам с малышом и малейшего шанса, и все решится слишком быстро? Даже к глазку боялась подойти. А когда решилась, пришлось сначала лезть на табуретки и комод — баррикада… За дверью стоял Игорь. Я выдохнула и открыла, попутно поняв, что я — редкостная дура. Дверь открывалась наружу, и теперь я предстала перед соседом сидящей на комоде сразу же за порогом. Баррикада и правда получилась неважной.
— У тебя все хорошо? — поинтересовался он, и почти сумел сделать вид, что все в порядке, он не удивлён.
— Займи мне денег, — с ходу ошарашила я. — Я отдам, у меня через несколько месяцев будет два миллиона.
— Хорошо… А сколько нужно?
Снял меня с комода, помогал затолкать его обратно в комнату, запер дверь. Сам поставил чайник, цокнув, осмотрел батарею баночек с вареньем, открыл первую попавшуюся, отрезал кусок булки, намазал толстым слоем. Налил чая огромную кружку, и заставил меня его выпить и булкой заесть. А потом велел.
— Рассказывай.
Вот с чего начать? С того, что всегда семьи хотелось? Обычной, с мамой и папой, собакой, которая лает по выходным на прохожих в окно и выспаться не даёт. С бабушкой, которая словно из мультфильма, мягкая и добрая. С сестрой… С которой разговаривая не подбираешь мучительно слов. А потом о том, что в мечты, по мере взросления включился и муж. Только… муж сестры. О слепой и дурацкой любви затянувшейся на годы. О том, что совсем недолго, всего три дня, но семья у меня была. Ванька. Маленький
такой, пальчики, ноготочки, слишком большая шапочка сползающая ему, недоношеному на лоб, прозрачные трубки капельниц. Врачи, говорящие о том, что шанс есть. Но только в том случае, если Ванька хоть немного наберёт вес. Оперировать его сейчас — убийство. Вес набрать не вышло, покалеченное сердечко отказало раньше.
Торопливо, сбивчиво говоря, вдруг думаю, что мальчик в моём животе, он почти, как Ванька. И что он умрёт, если ему не помочь. Кто знает, может, если бы тогда врачи рискнули, был бы у меня сейчас свой личный мальчик, сын… я бы с трудом будила его по утрам в садик и со страхом думала — скоро школа. А по ночам целовала в тёплую макушку и таяла от нежности… Я боялась, что Юля проецирует судьбу первого ребенка на второго, но сама занималась тем же.
— Ты его любишь? — спросил Игорь.
— Да.
Признание далось удивительно легко, учитывая, что я носила его в себе двенадцать лет, даже не рассчитывая на то, что когда-то произнесу вслух, пусть и соседу. Я смирилась с тем, что моя любовь грязная и ненужная. Я привыкла к тому, что о ней не узнают.
— Ты хочешь украсть этого ребёнка?
— Нет. Я хочу его спасти.
Игорь задумался. Я тоже. Я думала о том, что Юля будет в бешенстве. Зато… у неё будет ребёнок, которого она так хотела. Думала о том, будет ли меня искать Юра.
— А почему ты не обратишься к этому Ромео?
— Он… её любит, — это признание в отличие от первого далось непросто. — У них сейчас трудности, но вообще они идеальная пара. Ю-Ю. А я просто забытая родственница и инкубатор по совместительству.
Я даже не верила в то, что он согласится. Чужой человек, неведомо каким ветром прибитый к моему порогу. Он очень устал, сейчас я видела это чётко. Морщины обозначились чётче, отливала пепельным седина в волосах. Зачем я нужна ему со своими проблемами. Но…
— Собирай вещи, — вдруг сказал он. — Прямо сейчас поедем, вдруг утром прибудет аборт-бригада с выездом на дом. Псину твою в машине не тошнит?
Я ошарашенно покачала головой — нет, не тошнит. А вот меня да, бывает, но это уже другая история, об этом же меня не спрашивали. И как-то нелепо и быстро все происходит, он даже не денег даёт, он хочет со мной ехать… Подумать бы — а вдруг маньяк? Но… не думается. Обо мне никто никогда не заботился, может мама только, но я этого не помню. И сейчас во мне борются надежда и неверие. Сижу и глазами хлопаю.
— Ну, чего расселась? Будем спасать наследника или нет?
Я спохватилась и вскочила со стула. Будем, конечно, ещё, как будем! И плевать, что там дальше будет, разберусь, как-нибудь. Мне бы вот только пару недель выиграть, чтобы Юлька тараканов в голове разогнала.
— Но я Юре напишу, — проявила бдительность я. — Что с тобой еду. А то вдруг ты маньяк.
Игорь громко, с удовольствием рассмеялся, и словно снова помолодел. И Куджо замельтешил между нами, радуясь нашему хорошему настроению. У меня и правда поднялось, у меня появилась вдруг надежда, что вот этот ребёнок — не умрёт. Не позволю. И я запихивала вещи в сумку вперемежку, даже не глядя, только бы и правда скорее уехать.
— А зачем тебе это? — спросила я выходя из квартиры.
— Считай, грехи замаливаю, — бросил Игорь, запирая квартиру. — Давай сумку, куда потащила, беременная…
Так я оказалась в его автомобиле. Пыльный, приземистый и одновременно грозный. В нем пахло кожей и сигаретами, и то, и другое мне нравилось. Куджо устроился на заднем сиденье и прилип носом к стеклу. Наверное, думает что мы снова на дачу едем. А я даже и не знаю куда, без разницы, только бы выиграть время. Юрке звонить не стало — страшно. Просто написала, а потом выключила телефон. Думаю, Юрка бы начал кричать. Не за то, что уношу его ребёнка в животе, а за то, что еду в неизвестность не пойми с кем…
Несколько дней, три гостиницы и сотни километров спустя я оказалась в другом городе. Большой, один из самых больших в нашей стране. В огромной пыльной квартире. Она обставлена со вкусом и по последним веяниям моды и техники. Со вторым этажом мансардой, окна выходят в зелёный парк. Она очень дорогая, эта квартира, одно только непонятно — что Игорь забыл в бюджетной панельке по соседству со мной, если он настолько богат?
— Располагайся, — сказал он. — Выбирай комнату. Тут парк рядом, Куджо понравится. Пыль тут везде конечно, но… я вызову домработницу.
