Я проверила это на себе. И, поверьте на слово, не стоит ваша светлая голова этих шишек.
– Тебя можно поздравить? – деловито спрашиваю, когда вижу в руках Артёма заветный документ.
Мы с дочкой ждали Артема в машине около получаса, но по факту о-очень долго. Особенно это ощущаешь, когда на заднем сиденье елозит непоседливая «стрекоза».
– Да, вот она, родненькая, – хлопает по зелёной бумажке и демонстративно передаёт мне. – Никогда не думал, что когда-нибудь буду радоваться разводу, а нет – счастлив, как дитя.
«Свидетельство о расторжении брака» – пробегаются мои глаза по главной строчке…
– Тогда принимайте мои поздравления, Артём Константинович.
Я прекрасно понимаю его, ведь у самой хранится в папке подобный документ. Невероятное чувство освобождения накрывает, когда ощущаешь подушечками пальцев крепость бумаги и её запах, который на радостях кажется просто чудным.
В отличие от моего мужа, бывшая жена Артёма полгода затягивала бракоразводный процесс. Думаю, ему ещё повезло… Если бы у них были общие дети, то Лиза присосалась бы пиявкой и никогда бы не сдалась.
– Это надо отпраздновать, – решительно заявляет Артём и заводит машину. – Куда рванём?
– В пиццерию! – оживляется Катя и обнимает его за шею. – Вези нас в пиццерию, папа!
Мы оба замолкаем и переглядываемся в попытке понять, послышалось нам или нет.
– Как ты меня назвала? – тихо переспрашивает Артём.
Катя тупит взгляд и смущённо повторяет:
– Папа…
Не знаю, что творится сейчас с Артёмом, но моё сердце в этот момент останавливается. Ещё чуть-чуть, и оно разорвётся от нахлынувших чувств.
– А как же ещё называют человека, который живёт с мамой, очень любит её и меня тоже? И тем более… – её хитренькие глаза сужаются. – Я видела, как вы целовались, вот так. Теперь у вас будет свадьба и ребёночек, я всё знаю-ю-ю…
Это так трогательно, смешно и мило одновременно, что задевает за живое и заставляет расчувствоваться. Я вижу, как блестят глаза у Артёма, да и сама не могу сдержать слёз.
– Какая ты у нас умненькая девочка, – шмыгает носом папа и пересаживает дочь к себе на колени. Он заглядывает в её чистые голубые глаза и уточняет, не спеша. – То есть … Я могу называть тебя дочкой?
– Можешь, – кивает она, чуть улыбаясь. – Мне даже будет приятно.
– Доченька моя… – срывается мужской голос.
Артём прижимает Катю к дрожащей груди, и я вижу, как по его щеке скатывается слеза.
– Папа, сколько можно обниматься, задушишь… – кряхтит маленький ангелочек и оглядывается на меня. – Мама, а ты чего плачешь?
– Ничего, золотце, – всхлипываю я, утирая слёзы. – Всё хорошо…
– А-а, – открывает Катя рот, но вряд ли понимает взрослые стенания. И между делом интересуется. – Ну, раз всё хорошо… Может, поедем в пиццерию?
– Обязательно, – посмеиваясь, целует её Артем и отправляет в детское кресло. – Поедем прямо сейчас.
– Ура! – не сдерживается Катя и облегченно вздыхает. – Ох, хорошо, когда всё хорошо.
А вот с этим не поспоришь.
