- Пожелала тебе счастливого Нового года, - говорю, осматривая ее с головы до ног.
Прикусив губу, весело спрашивает:
- Издеваешься?
- Да, - отвечаю, разворачиваясь.
Присев на подоконник и сложив на груди руки, изучаю платье в горошек, чуть прикрывающее колени. Стройные, округлые голени ее ног и тонкие лодыжки, одетые в черные теплые колготки. У неё мальчишеская фигура. Эти округлые голени и маленькие груди - единственные округлости на её теле. А правильный шелковистый треугольник между её ног - это то, о чём я не могу думать без просто дикой примитивной похоти.
Она меня ещё пальцем не тронула, а в паху тяжелеет.
Она тронет. Выглядит, как невинный оленёнок, но жрёт меня глазами.
Мое тело ей нравится.
Ей нравится мое тело. Ей нравится мой запах. Она положила на меня глаз ещё в тот день, когда встретил её в той кофейне. Потерянную, как котёнок. Этого выражения на её лице я не видел уже очень давно. Может, потому что знает: я убью любого, кто причинит ей вред?
Когда я думаю о том, что она жила где-то рядом, но вне зоны моей досягаемости, мою башку разрывает. Одна. Справляясь со всем окружающим дерьмом так, как привыкла: уходя в себя и терпя. Теряя свой ослиный норов под напором обстоятельств. Возможно, страдая как раз из-за него. В том, что она нашла бы себе неприятности, я не сомневаюсь.
Теперь она научилась показывать зубы. Только показывает она их мне одному. Она шарахается от людей, особенно от мужчин. Но со мной ведёт себя, как вздумается.
И это, блять, только начало.
Кажется, я позволяю ей охренительно много.
Чёрт…
Усмехнувшись, вопросительно выгибаю брови.
Переминаясь с ноги на ногу, выдавливает:
- Может, пойдём в другое место?
- А с этим что не так? - спрашиваю, осматривая двухкомнатный полулюкс, разделённый аркой.
Новогоднюю ёлку в большой гостиной, кровать с тридцатисантиметровый матрасом и горой подушек, ковры и широкие окна, смотрящие на реку.
Сейчас я настолько расслаблен, что даже не потрудился включить везде свет. И, в конечном итоге, рад стечению всех обстоятельств, потому что это то, что нам с ней нужно: побыть только вдвоём. Там, где никто не будет совать носы в наши с ней дела.
- По-моему, здесь очень дорого, - делится наблюдениями, глядя на пляшущие по стене разноцветные огни. - Кхм… ну, знаешь - очень…
Не думаю, что она представляет, насколько. Кажется, она в глаза не видела купюры с количеством нулей больше трёх штук, но ее беспокойство за мои финансы веселит.
- Я плачу, не ты, - напоминаю, откидываяся на стекло.
Покусав губу и попорхав ресницами, тихо настаивает:
- Давай найдём что-то другое?
- Ты ещё не нагулялась? - спрашиваю, продолжая наблюдать.
Вздохнув, смотрит в окно за моей спиной.
Ага, и я о том же.
Там долбаный буран.
Таскаться по городу в такую погоду будет только полный кретин, а я не кретин.
- Мы останемся здесь. Расслабься, - велю, посмотрев на свои часы.
Почти десять.
Признав поражение, смотрит на ёлку, потом на меня.
- Мне здесь нравится.
- Отлично, - отвечаю, не двигаясь. - Мне тоже.
У неё в волосах рядом с виском есть маленький шрам. Мои руки сжимаются в кулаки. Челюсть сжимается до скрипа.
Она набрала вес в эти месяцы и похорошела.
Я бы не прошел мимо неё, встреться мы в других обстоятельствах. Будь она постарше, я бы не прошел мимо неё никогда. На улице или в каком-нибудь лифте. Где угодно. Понимаю это сейчас - она охерительно в моём вкусе. Вся. От макушки до пят. И до последней извилины в сообразительных мозгах.
Это что, гребаная судьба?
Как мне показать ее родным? Мои родные никогда не поймут моего выбора. Она не вписывается в мой мир ни по одному направлению. Она другая. Она никогда бы не выжила там, откуда я родом, останься такой, какая есть. Там, откуда я родом, ни один мужчина не взял бы её женой.
- Максут?
- Ммм?
Нас разделяет квадратный ковёр ручной работы. Джафаровы знают толк в премиальности. Судя по символике - это место принадлежит семье.
Сложив под грудью руки и согнув в колене ногу, спрашивает:
- Сколько тебе лет?
Лениво улыбаюсь, откидывая на стекло голову.
- Думаешь, я могу быть для тебя староват?
- Ты не старый, - смеется она.
- Мне тридцать три.
Изучает моё лицо так, будто что-то на нём потеряла, и заглядывает в глаза. Смотрю на неё, полуприкрыв веки.
- Какая у тебя фамилия?
- Аскеров.
Посмотрев на огромную кровать, спрашивает:
- Мы ляжем… спать вместе?
- Хочешь вместе?
- А ты? - полушепчет, бросив на меня быстрый взгляд.
- Кажется, мы это уже выяснили.
- Я… не уверена… - смотрит в потолок, жуя губу.
- Хочешь «проверить»? - хмыкаю я.
Её взгляд падает на мой пах, а потом снова убегает к потолку. Развернувшись на пятках, шагает в ванную, тараторя:
- Я… мне нужно в душ.
Схватившись за ручку двери, суетливо оборачивается и выпаливает:
- Я тоже… в смысле… я тоже хочу.
После этого она захлопывает дверь, оставляя меня одного в темноте.
Глава 37. Максут
Упершись рукой в стену, опускаю голову, позволяя воде стекать по шее и спине, смывая с них мыльную пену. Проведя ладонью по волосам, ударяю по кнопке смесителя и выхожу из кабины, стараясь не снести плечом стеклянную дверцу.
Функционировать в мире узких душевых кабин и низких потолков всегда было для меня неудобством.
