позагораешь топлес? – наклоняясь к ней ближе, шепчу на ушко. – Я не против за тобой понаблюдать.
А вот теперь я специально ее смущал. Коснулся щекой ее нежной кожи, оставляя на ней легкие следы щетины, громко вдохнул аромат ее духов за ушком, проводя носом по шее. Она занервничала: жилка на шее стала бешено биться. Старается держать шею прямо, но я все замечаю: как сцепила пальчики рук на коленях, как почти незаметно отводит лицо, и дыхание неровное, рванное.
Я почувствовал момент, когда ей удалось взять эмоции под контроль, знал уже, что начнет парировать. Не подготовился. Не успел.
– А ты уверен, что выдержки хватит? – хмыкнула она нагло. Хмельной туман в глазах, на губах лукавая улыбка: приготовилась к бою.
Интересно послушать. Не перебиваю, а сам не свожу взгляд с губ. И не сказать, что смутить ее пытаюсь… Хочу попробовать их вкус.
– Я могу и ню позагорать да боюсь, сорвешься и нарушишь клятву. Ты уже у нас, как это сказать… на диете? Или правильнее будет сказать: на сухпайке? – посмотрела она на мои ладони.
Не сразу понял, на что она намекает, а потом возникло острое желание надавать этой засранке по одному месту.
– Если позволишь съехать, подарю тебе свою фотографию в самом откровенном купальнике. Можешь делать с ней, что захочешь, – засмеялась она. Поймав мой взгляд резко остановилась. – Я имела в виду дротики метать. Не знаю, что ты там подумал… – встала со стула, облегчая мне задачу.
Ее слова уже попали в цель. Сбежать у Миланы не получится. Мне не нужна любая другая женщина. Только она! Сейчас я хочу видеть ее под собой: как это красивое тело извивается от наслаждения, а голос срывается от стонов и криков.
Я понимал, что меня так злило последнее время: я хотел именно ее! Она сводила с ума и, как бы ни гнал от себя мысли о Милане, не думать о ней не получалось! Она бросает мне вызов, и я готов его принять.
Не хочу с ней спорить и ругаться. Я хочу ее поцеловать. Осознаю, что за этим может последовать, но уже не остановлюсь.
Хватаю за руку и притягиваю к себе. Для нее это неожиданно, и она впечаталась грудью в мой торс. Теплое женское тело заставляет кровь быстрее бежать по венам. Времени осознать и возмутиться не оставляю, накрываю ее губы своими. Нет в моем поцелуе нежности, ласки: я испытываю примитивный голод попробовать ее на вкус.
Зажата… Напряжена.
– Открой! – отдаю срывающимся голосом приказ.
Поддается, приоткрывает рот, и я могу целовать эти губы так, как мне нравится: глубоко, страстно. Вкусная! Ее уста – мой эликсир. Я готов пить из этого источника вечность или пока не получу разрядку.
Маленькие кулачки упираются в грудь: игнорирую, не обращаю внимания на сопротивление.
Притягиваю к себе как можно ближе, практически вжимаю в себя. Ладонью обхватываю челюсть и поднимаю ее лицо. Распахивает свои глаза – и я тону в хмельном омуте. Не позволяю поцелую скатиться в нежные лобзания. Страстно, горячо исследую ее рот. Упиваюсь ее ароматом, вкусом, дыханием.
Она отвечает на поцелуй: сначала робко, потом страстно. Умело затевает игру языками. Нащупываю молнию на спине, тяну вниз. С плеч стаскиваю лямки, не отрывая губ от ее рта. Готов срывать с нее одежду.
Такого давно со мной не происходило. Я ни к кому не испытывал таких эмоций. Милане удается вывернуть мою броню наизнанку. Скользя руками по гладкой коже спины, поймал себя на мысли, что хочу ее не на одну ночь.
Эта мысль отрезвила. Успокоиться не получилось, но я спокойно отстранил жену. Ухмылка, что пытался изобразить на лице, давалась с трудом. Тяжесть в паху толкала меня продолжить. Милана стоит, хлопает глазами, не понимает, что произошло. Я готов себя убить! Как же меня к ней влечет! Смотреть и не касаться выше моих сил. Впитывая в себя ее образ, мысленно запрещаю тянуть руки к ее обнаженным ключицам, груди… А ведь хочется до дрожи в руках подойти и опустить край лифчика…
– Вижу, изголодалась ты не меньше моего. Диета в этом вопросе приносит только вред. Извини, но дальше без меня. – вернуть голове трезвость ума не выходит, надо отсюда уходить. – Я ночью не вернусь, закрывайся и ложись спать. – стараюсь на неё не смотреть, хватаю пиджак и практически бегу из собственной квартиры.
Лифт ждать не стал. Могу передумать, вернуться и утащить ее в постель. Впервые оставил женщину неудовлетворенной.
Так и стоит на кухне, с распухшими губами и глазами, заволокшимися страстью?..
Я мог уже сейчас погружаться в нее, срывать крики с алых губ и заглушать их поцелуями! Успокоение мне это не принесло, но, саданув со всей силы кулаком в стену, сбежал вниз по лестницам.
Глава 18
Милана
Второй раз за день мне хочется расплакаться. А что толку? Будто есть человек, которому до моих переживаний есть дело. Соню я, конечно, сюда не отношу.
Мучилась, пока застегивала замок, а он расстегнул и оставил! Приходится опять корячиться, чтобы его застегнуть! Спрашивается, зачем расстегивал?!
«Ох, как же я тебя ненавижу, Тимур Андреевич Васнецов!»
Что это сейчас было? Так целовать, что у меня ноги отказали, почти раздеть и спокойно встать и уйти?! Что течет вместо крови в его сосудах?
Намочив руки холодной водой, приложила их к горевшему лицу, обтёрла лоб, шею, грудь. Ни фига не помогает. Сев на стул, схватила чистую тарелку, принялась ей обмахиваться.
Вот, значит, как целуется Тимур. Это не слюнявые, подростковые поцелуйчики, это разврат в чистом, первозданном виде. До сих пор губы горят! Вот так приличные девушки и теряют невинность. Поцелует тебя такой василиск – и не поймешь, как оказалась в его постели. Ой, лучше об этом не думать, а то снова накатывает этот жар!
Хотелось себя убедить, что реакция такая не на поцелуй, а на спиртное, но… Посмотрев правде в глаза, стоит признаться:
