мой…
— Твой, — ожидаемо произносит.
— Без ДНК-теста ни о чём говорить не буду, — чеканю. Я не подросток и не студент, которого можно так просто обмануть.
— Ты серьёзно? Я на седьмом месяце. Сложишь дважды два? Я ни с кем, кроме тебя…
— ДНК-тест, — повторяю ещё раз.
Твою мать. Приехал за одним, узнал другое.
— Ничего не знаю. Я приехал не из-за твоих похождений и не чтоб разбираться, кто отец ТВОЕГО ребёнка. А насчёт дочери. После первого января она начала себя плохо вести. Её няня сказала, что ты настроила её против неё.
— Пф, нянька, — хмыкает. — Я виновата? Просто ребёнку твоя новая клуша разонравилась. Она тебе не рассказывала? Что специально девочку эту захотела. Чтобы она тебе мозги запудрила.
Я тихо смеюсь.
— Забавно, — искренне улыбаюсь. — Преступный синдикат. Не находишь? Ребёнок просит няню, чтобы та соблазнила её отца? Ты уверена, что четырёхлетний ребёнок на такое способен? Ты пересмотрела кино, Наташ.
— Наша дочь умная. И если ты этого не видишь — не мои проблемы. А я ей всё говорю по факту. Что няня эта — только всё внимание твоё на себя перетянет. А Снежку ты на фиг пошлёшь. Ты её уже ко мне два раза сбагрил, чтобы с ней побыть. И ребёнок это понимает. Поэтому…
Я не дослушиваю. Телефон в кармане вибрирует. Достаю его, смотрю на контакт.
Дочь звонит.
Странно. Она делает это редко.
Отвечаю на звонок, останавливая поток слов Наташи.
— Да, солнце?
— Папуль, — плачет ребёнок. — Забел-ли меня-я-я.
От этих слов сердце падает в пятки.
— Какого фига здесь происходит?! — я залетаю в свой клуб, из которого буквально двадцать минут назад мне позвонил сотрудник охраны, помимо Снежки, которая, плача в трубку, просила меня забрать. Как оказалось, малышка потерялась. Благо у неё в телефоне слежка стоит. Всегда знаю, где она. Поручил охране съездить за ней — благо недалеко клуб находился.
По пути позвонил Варе. Наорал. И сказал приехать сюда.
Но пока не вижу её — замечаю только Снежку, сидящую на диванчике и потягивающую молочный коктейль через трубочку. Как видит меня — отставляет быстро стакан в сторону, спрыгивает с дивана и летит ко мне.
— Папочка!
Кидается в ноги. Поднимаю её рывком на руки и прижимаю к себе.
Чёрт.
Сердце бешено от страха колотится.
Впервые в жизни так волновался. Как узнал, что она непонятно где — сорвался с места. Столько всего навоображал, что пролетел все светофоры. А теперь с облегчением обнимаю свою малышку, шумно выдыхая.
Всё обошлось.
— Ты в порядке?
— Да, — сильнее обнимает за шею. Чуть расслабляюсь, отрываю малышку от себя и иду к дивану.
— А теперь расскажи, что произошло? — это жуть как не даёт мне покоя. Опускаюсь на мягкую мебель и сажаю Снежку на колени. И только сейчас взгляд цепляется за бинт у неё на коленке. — А это что?
Спрашиваю, а сам пытаюсь тайфун внутри утихомирить. Выпускаю зло воздух из носа, еле сдерживаясь, чтобы не показать весь гнев.
— Мы на катке были, — пугается вопроса. Лепечет быстро, зная, что я злюсь каждый раз, видя её ранки. Как-то наорал на неё. После того, как она схватила нож и поранилась — теперь боится. — Меня дядя сбил, я упала, и вот…
На коленку показывает.
— А Варя где в этот момент была? — сжимаю пальцы в кулаки. Злоба одолевает. Накатывает, да так мощно, что хочется разораться. Но понимаю, что не перед ребёнком это делать.
Снежка опускает взгляд вниз, губки надувает.
— Снежана, — говорю строго. Говорить не хочет. Защищает няньку? У них же разлады были.
— Она плосила не говолить, — отворачивается.
— Но папе ведь ты скажешь? — надавливаю грозным тоном.
— Она с дядей каким-то была. Каталась.
Представляю.
И не знаю, отчего больше бешусь. От того, что Сергеева с каким-то мужиком обжимается, или от того, что она делает это, когда моя дочь одна катается на катке, где небезопасно.
— И? Что потом было? — спрашиваю с трудом. Точка кипения всё ближе. Ещё чуть-чуть — и взорвусь.
— Я поланилась, плакать начала, — носом шмыгает. Сильнее прижимаю её к себе. Какой же стресс она испытала! — Пошла Валю искать. Не нашла. Подумала, что она уже ушла без меня. И вот… Потелялась. Тебе позвонила.
Она плакать начинает и сжимается, утыкаясь носом в расстёгнутое пальто. Рубашка вмиг становится мокрой от слёз малышки.
— Всё хорошо, — поглаживаю её по шелковистым светлым волосам. — Теперь ты в безопасности. Не плачь, ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты плачешь.
Сильнее обнимаю Снежку и благодарю всех, кого можно, что она осталась цела. Даже представлять не хочу, что с ней случилось бы, если бы она не позвонила мне.
Варя, чёрт! Где она?!
— Марат?
За спиной слышится испуганный и тонкий голос.
А вот и она.
— Я не знаю, как это произ…
Встаю с дивана, опускаю Снежку на сиденье. Держись, Марат, нельзя вспылить при ребёнке.
— Отойдём, — чеканю. Еле сдерживаюсь, чтобы не перейти на крик. Но устраивать истерику перед дочерью — не буду. Ей не нравится, когда я кричу. А она сегодня и так натерпелась.
Не оборачиваясь, направляюсь в свой кабинет. Кулаки чешутся. Понимаю, что хочу что-нибудь ударить. И будь за мной какой-то пацан, а не Варя — я непременно бы это сделал. Но только открываю первую попавшуюся дверь. Захожу в ВИП-комнату, включаю свет. Слышу за спиной тихие шаги и тяжёлое дыхание. Бежала, что ли? А чего толку? Раньше надо было суетиться.
Оборачиваюсь. Впиваюсь взглядом в растерянные глаза.
— Марат, я всё объясню, — шевелит губами. Объяснит, конечно. Кому-нибудь другому. Мне уже достаточно того, что я слышал. Снежана врать не станет. Да, у них были разногласия, но моя дочь никогда бы не стала врать мне так — внаглую, открыто. Поэтому верю каждому её слову.
— Не надо, — отвечаю сухо, холодно. Лишь бы не расслабиться. Не оттаять.
Мда.
Легко увольнять и ругать абсолютно незнакомого человека. Но не Варю, которая уже не последний человек в моей жизни.
Хотя о чём это я?
Она забила на ребёнка. Пошла делать непонятно что. А потом потеряла мою дочь. Даже если Снежка убежала от
