парка напротив. Солнце, преломляющееся в серебристой окантовке тёмно-синих букв и в лаконичном изображении летящего дракона. Такого, какой вышит на униформе всех моих продавцов.
Два крыльца с простыми коваными перилами и расширяющимися лестницами. Сегодня открыты оба — в арендном зале тоже достаточно книг, только специфика там своя. Временами попадаются экземпляры, достойные букинистических лавок — моя отдельная гордость. Чаще всего они находятся случайно — на рынках, в частных коллекциях и у тех, кто желает расхламиться, продавая книги по 300 за пакет.
Большинство таких изданий уходят в библиотеки, самые бесполезные и растрёпанные — в макулатуру, деньги от сдачи которой идут всё туда же, в детский дом № 3. Мария Николаевна точно знает, что нужно её детям. И всё это даёт мне «Саркани», который я создала просто, чтобы не рехнуться. Не думая, что это станет больше, чем просто работой. Больше, чем прибыльным бизнесом. Даже больше, чем домом.
И теперь продать? Как предать саму себя. Но, если потребуется, ради здоровья отца я сделаю и не это.
Пока мозг анализирует, боясь худшего, просчитывая варианты, где я обхожусь всего лишь закрытием пары филиалов, ноги сами несут меня внутрь. И тревожные мысли тают, накрытые куполом из тепла и дружелюбия, которым овеян весь «Саркани». Уютный, улыбчивый, словно дом старых друзей, с которыми ты давно не виделась и заходишь к ним с опаской, гадая. Примут, разбивая стену временнОй отчуждённости? Или мутную, разделяющую вас завесу не растопят ни вежливые улыбки, ни конфеты к чаю?
«Саркани» топит.
В тот момент, когда Аня достаёт седьмую уже книгу, помогая старушке-одуванчику выбрать сказки. Когда, расставляющего новую партию классики, Гошу отвлекает крепкий мужчина в футболке-поло, судя по нервозности, ищущий явно не Паланика с его «Бойцовским клубом». И Гоша внимательно слушает, кивает без улыбки, но с неуловимым участием и ведёт покупателя к полке современных любовных романов. Женских.
И вот ещё одна причина избавиться от Аллы. Они — простые продавцы и кассиры, знают об отведённом на складе месте под макулатуру и инициативно соглашаются работать в дни детских мастер-классов. Понимая. Осознавая. В отличие от той, которая высокомерно кривит нос и до копейки знает, сколько ресурсов я на это трачу.
Интересно, насколько неэтично сообщить Жене о повышении прямо сейчас?
— Алиса Константиновна. — Шаблонный выныривает из Аллиного кабинета так, что нога едва не соскальзывает с последней ступени лестницы. — Вы уходили?
— А что, вам нужен надзор? — огрызаюсь я, выдыхая. Так можно и шею свернуть, или на это они и надеялись?
— У нас возникли вопросы, ответить на которые можете только вы, — и вроде улыбается он вежливо, но во взгляде так и сквозит ехидство.
— Пять минут.
Бросив сумку, я собираюсь осчастливить крокодилов своим присутствием пораньше, но натыкаюсь взглядом на лежащий на столе документ, которого раньше точно не было. Вблизи оказалось, что размах Яна мне и не снился. Как и его наглость.
Договор купли-продажи. Соглашение о ведении совместной деятельности.
Он совсем охренел?!
Схватившись за телефон, зло прищурив глаза, я собираюсь нажать вызов, но останавливаю палец в сантиметре над дисплеем. И что я ему скажу? В очередной раз выскажу претензии, чтобы не получить ничего в ответ? Ну уж нет!
Лёгким движением руки листы отправляются в шредер.
Да что с ним не так? Все эти якобы красивые жесты не то что не впечатляют, они откровенно бесят. И если долбанное партнёрство я ещё могу понять, с натяжкой, но могу, то здание на Гоголя… Лучше бы я вообще его не видела! И от того, что я бы не думая согласилась, предложи мне кто угодно другой такую же рассрочку и сниженную в несколько миллионов цену, только хуже.
Прикрыв глаза, я несколько раз длинно выдыхаю и вдыхаю. Всё хорошо, я справлюсь. Как справлялась всегда.
То ли медитация помогает, то ли вселенная выводит мой личный счёт в ноль, но на почту, прямо на моих глазах приходят хорошие новости. Юристы «Цербера» готовы прямо завтра встретиться в «Саркани» для заключения договора и начала работы. Правда, Алёна моих восторгов не разделяет.
— Вы… ты мне не доверяешь? — недовольно интересуется она, предварительно прикрыв за собой дверь.
Не такой большой у нас холл, чтобы в кабинете с открытой дверью, через один от моего, ничего не услышали.
— Что? — Дурацкие пожарные таблички сведут меня с ума! Срок готовности снова передвинут на неделю. Я так скоро сама эти схемы нарисую!
— Алиса, я не устраиваю тебя как бухгалтер?
— Нет. Да, — хмыкнув, я исправляюсь: — В смысле устраиваешь.
— Тогда зачем тебе этот «Цербер»? С ними здесь вообще будет хаос и бардак!
— Стоп. — Вздохнув, я облокачиваюсь на стол. — Алён, при чём тут ты и «Цербер»? Они мне нужны, — не дав ей вставить слово, продолжаю я, — чтобы наши многоуважаемые гости не дёргали ни тебя, ни меня, а дёргались сами. Желательно нервным тиком.
— Да я бы и сама справилась! — кривится Алёна, садясь в кресло.
— У тебя что, с самооценкой проблемы? — хмыкаю я. — Чтобы тянуть всё и за всех, когда есть возможность скинуть проблему профессионалам.
— Нет, просто… — Алёна вздыхает, откинувшись на спинку кресла. — Да достали они уже!
— Поэтому сохранением наших нервов займутся юристы с говорящим названием и специфической репутацией
Как-то раньше не замечалось, насколько мы с ней похожи. Зато сейчас сижу, смотрю на раздражённую рыжую прямо-таки лису и чувствую странное единение. Почти как с Олеськой, которая, кстати, на удивление молчит. А где звонки? Где раздражение от того, что Кир ей не звонит? Или он позвонил, и она снова утонула в океане любовной горячки?
— Тебя устраивает временный кабинет?
— Ты обо всех своих сотрудниках так беспокоишься? — фыркает Алёна, сдувая упавшую на лицо прядь.
— Только о тех, которых ценю, — заговорщицким шёпотом признаюсь я, смеясь.
— Алиса Константиновна. — Правда, с Аллиной кислой физиономией только лимоны выращивать. Отменный бы вышел урожай. — Вам посылка, я только что приняла у курьера.
Скрытая спинкой кресла, Алёна закатывает глаза, заставив меня хмыкнуть. Бывает такое, не прижилась Алла в коллективе и с этим я точно ничего не
