— И не дай Бог кто-то из этого списка окажется с проблемами.
— Так, а мы-то здесь причём? У меня вся документация в порядке, а к актам даже чеки приложены…
— В обычном случае это, может быть, и помогло, но…
— Но меня решили утопить, — заканчиваю я за неё. — Ладно, пусть сначала найдут из них самого проблемного, а разбираться будем потом. Тем более, что у меня большие надежды на «Цербер», их мне порекомендовал знакомый юрист.
— Хорошо, если так, — недоверчиво качает она головой. — Тогда я распечатаю им выгрузку и могу идти?
Что же это за сволочь, которой я поперёк горла?
— Конечно, ты же на гибком графике.
Да, «Саркани» окупился быстро, возможно даже слишком, но не настолько, чтобы кого-то разорить. Та же известная российская сеть книжных магазинов прекрасно продолжает работать дальше. Вон их филиал, через два дома от моего. Да я даже на область ещё не вышла, всё-таки открытие новых точек и реклама выжимают почти все соки.
Тогда кто?
Ян.
Вот только на черта ему это сдалось? Чтобы освободить мне лишнее время? Или принудить к совместной работе ради денег? Бред. Хотя бы потому, что из-за одной налоговой проверки я разоряться не собираюсь. Нет уж! Да, может, закрою филиал, или даже два, чтобы расплатиться с государством, но обанкротиться?.. Ни за что.
Алла?
У этой сил не хватит. Злости — да, но с целеустремлённостью там большие проблемы. Даже если я где-то как-то с ней пересеклась в личном, это не та причина, чтобы объявить месть целью своей жизни. А, кроме как увести мужика, плохого я ей сделать ничего не могла. Тем более, что с появлением Андрея, я стала редкой паинькой.
Угум.
Соблазняющей одного бывшего и занимающейся сексом с другим. Ладно, не об этом речь. Быстро набрав номер налоговички Анечки, я не узнаЮ ничего нового, а это значит что? А это значит, что Алла отдыхает. Раз уж даже секретарь зама главного налоговика области не в курсе, то вот это всё происходит на уровне повыше, чем тот, который доступен моей управляющей.
Хотя она может просто спать с Росияновым и параллельно нашептывать любовничку о том, какие махинации я тут проворачиваю.
Надо будет завтра спросить у «Цербера» чем мне грозит сотрудничество с физиками.
В кабинете быстро темнеет и, переведя взгляд за окно, я вижу надвигающуюся на нас тучу. Тёмную, с мелькающими в глубине, пока ещё беззвучными, электрическими разрядами. И мне кажется, что это ещё не конец. Что пожарные, налоговики, Ян и даже папин инсульт это не самое плохое, что со мной случится.
Интуиция?
Да ну её к чёрту с такими настроениями. Поджав губы, я выключаю компьютер, помня, что теперь эта территория не моя крепость. Самым паскудным образом в неё внедрили двух коней, рядом с которыми Троянский нервно курит в стороне. И чем это закончится, знает лишь тот, кто затеял всю эту возню.
Вот только я как обычно — справлюсь, но не сейчас. Сейчас меня ждёт отец.
А ведь он и правда ждёт. Стоит мне появиться в палате, как его глаза прикипают ко мне и не отпускают, пока я не дохожу до кровати.
— Привет.
По пути мне встретился дежурный врач, сообщивший, что завтра папу планируют перевести из реанимации. С одной стороны — явный прогресс, но радоваться я боюсь. Рано.
— Как ты? — У него дёргается уголок рта и мне хочется верить, что это намёк на улыбку. — Иван Карлович сказал, что завтра тебя переведут в обычную палату…
Сложно разговаривать с человеком, который может разве что моргнуть в ответ. Я не понимаю что с ним, не знаю, как общаться, но продолжаю говорить.
— У нас всё хорошо, Михаил Германович не знал, что тебе стало плохо. Расстроился, конечно, и обещал зайти на днях. Я… мы с Андреем готовимся к свадьбе, кольца вот купили. — Интересно, откровенная ирония в его глазах мне чудится? — Вот выздоровеешь и поведёшь меня к алтарю, ты же мечтал сбыть меня уже хоть кому-нибудь. — И ирония сменяется укором, немым во всех смыслах. Или у меня едет крыша, и я придумываю то, чего нет.
— Сомневаюсь, что Костя мечтал именно об этом. — Повернувшись на смешок, я вижу стоящего в дверях Кира.
— А о чём тогда? — улыбаюсь я, действительно ему радуясь.
— Как и все отцы, — он подходит, не отводя взгляда от смотрящего на него отца, — о том, чтобы твой ребёнок был счастлив.
— Ты давно здесь? — Собственное счастье — не то, о чём бы мне хотелось говорить под, всё ещё проницательным, отцовским взглядом.
— Минут тридцать. — Кир отходит к окну и опирается о подоконник. — Ходил за кофе.
Как же, кофе. Он его залпом проглотил или вылил по пути? Впрочем, не мне лезть в его тайны, даже если Кир решил склеить понравившуюся медсестру. Тут они и правда впечатляющие, высокие и фигуристые, словно сошедшие с обложки журнала, в бело-голубых идеальных костюмчиках.
— Ты уже видел Олега Эдуардовича? — Видя, что у папы устало закрываются глаза, я ободряюще сжимаю его руку и отхожу к Киру.
— Мы пообщались пару минут, — кривится он. — Ты же знаешь этих медиков… Термины, высокомерие и желание выставить тебя идиотом, даже если вы приятели. Я понимаю в медицине не намного больше твоего, но Олег объяснил, что темпы восстановления хорошие, даже несмотря на то, что реабилитация начнётся не раньше завтрашнего дня. Он обещает, что речь восстановится в ближайшие пару месяцев, а пока рекомендовал больше разговаривать с Костей. И выводить его на диалог.
— Выводить на диалог, — горько усмехаюсь я, глядя на, заснувшего всё-таки, отца.
Он до последнего смотрел только на меня, заставив вспомнить, что никого другого в его жизни не было с момента маминого побега. Да, он работал, но у каждого свой способ справляться с болью. Я вот в загулы ударилась, меняя мужчин после каждого своего клубного похода, что тоже далеко не показатель ума.
Папа потерял любимую женщину, я — мать и главную опору в жизни.
