— Э, ну да, — криво улыбается он.
Я делаю паузу, ожидая, что он позовет меня на кухню: сам же приглашал чай пить, но он молчит. Так ничего и не дождавшись, иду в свою комнату.
— Хрена себе! — ошарашенно выдыхаю я, когда открываю дверь.
Моя кровать сдвинута к стене, на ней, да и вообще на всех свободных поверхностях лежат какие-то коробки, валяются вещи. Похоже, мою комнату превратили в склад всего ненужного. Отрыть теперь свою куртку во всем этом беспорядке — та еще задача.
— Ну ты ж тут не живешь, — пожимает плечами Сережка. — Что ты хотела?
— Куртку хотела найти, — я еще раз оглядываю весь этот бардак.
— Твои вещи в гараж унесли.
— А ключ от гаража у папы, ага. Ну все зашибись просто, — вздыхаю я и закрываю дверь. Спрашивается, зачем приезжала? Только зря потратила время. Лучше б сразу к Алисе поехала.
Кстати, Сережка, хоть и всячески зазывал меня в гости, что-то не выглядит как жаждущий общения. Значит, ему что-то от меня надо. Как я, впрочем, и думала.
— Оль, — неуклюже начинает он, и я понимаю: вот сейчас будет. — А можешь мне денег занять? Очень нужно, правда. Тебе же твой парень наверняка дает.
— И много надо? — холодно спрашиваю я.
Нет, я не планирую давать ему ни рубля, но реально любопытно, насколько у него хватит наглости.
— Триста штук.
— Нихера себе, — присвистываю я, а потом прикусываю язык. Блин, вот не материлась же никогда. А все Тимур со своими крепкими словечками!
Черт, как же сложно перестать о нем думать. Даже сейчас.
— Для таких, как твой мажор, это копейки, — убежденно заявляет мне брат. И мне хочется треснуть его по лохматому затылку, потому что он дебил. Ну вот абсолютный полный дебил.
— Это не копейки, а вполне себе ощутимая сумма, — жестко говорю я. — И мой, как ты выражаешься, мажор эти деньги заработал. Даже если он их потратит на какую-нибудь ерунду типа ресторанов или часов, то имеет право. Потому что это его деньги. С чего бы ему давать эти триста тысяч тебе? Кто ты ему?
— Так не я ведь буду просить у него, а ты. Тебе он даст.
— Я не буду просить, — отрезаю я.
— А у тебя самой на карте сколько? — судорожно облизав губы, спрашивает брат. — Может, хоть сотка есть?
— Ничего у меня нет. И даже если было бы, не дала бы. Ты и так проиграл огромную сумму. Иди к родителям, проси денег у них.
— Оль, ну я же не насовсем прошу. А взаймы! Тебе сложно что ли помочь?
— Взаймы… Смешно, Сереж. А отдавать с чего будешь?
— Работать пойду.
— Сделай милость, пойди уже. И напоминаю: ты мне еще должен те три миллиона, которые ушли с моего счета на оплату твоего долга. Вот как их отдашь — тогда поговорим.
Брат смотрит на меня с отвисшей челюстью. Я никогда с ним так жестко не разговаривала.
Похоже, я у Тимура переняла не только нецензурную лексику.
— Если это все, зачем ты меня звал, то я пошла, — иду к двери, но брат вдруг хватает меня за руку.
— Я же чаю тебе обещал! — нервно говорит он. — Попьешь, потом поедешь.
— Ладно, — вздыхаю я, иду на кухню и сажусь на табуретку.
Брат щелкает электрическим чайником, неуклюже шарится на полках, достает пакетик, заваривает мне чай в большой кружке. Не моей. Свою я увезла давно к Тимуру.
Черт!
Я же не забрала у него свою кружку! Слишком торопилась!
«Будет повод зайти», — шепчет мне коварный внутренний голос, но я его резко обрываю.
Не надо мне никуда заходить. Все. Закончили — значит, закончили.
Я отказываюсь от конфет, вазочку с которыми брат мне пододвигает, осторожно пью горячий, отдающий сеном чай и пишу Алисе:
«Скоро выезжаю к тебе»
«Ок, я тебя встречу, позвони, как будешь подъезжать»
Брат тоже сидит с телефоном, что-то там пишет.
— Сереж, а зачем тебе деньги? — осторожно спрашиваю я, потому что злость на него уже немного улеглась, и проснулось беспокойство. — Да еще и так много. Ты опять во что-то вляпался?
— Че ты спрашиваешь, если все равно помочь отказалась, — зло говорит он. — Вот убьют меня, тогда увидишь.
— Настолько все серьезно?
— А тебе не пофиг? Ты ж все равно только о своей заднице беспокоишься.
Я смотрю на него и думаю, что он совсем не вырос. Совсем. Говорит как обиженный ребенок.
А еще я думаю, что он и правда мог куда-то влезть и что мне стоит сдать его родителям. Пусть разбираются. Может, даже в полицию имеет смысл обратиться, если ему действительно угрожают.
Впрочем, есть и вполне реальный вариант, что он снова начал играть в онлайн-казино. И что деньги ему нужны именно на это.
— Ладно, я пошла.
— Иди, — бурчит брат и кладет телефон на стол. Руки у него трясутся.
— Наркотики? — с ужасом спрашиваю я.
Он сначала непонимающе смотрит на меня, потом соображает, о чем я спрашиваю, и смеется:
— С дуба что ли рухнула? Не принимаю я ничего. Расслабься.
— А руки почему трясутся?
Он смотрит на свои пальцы, будто на чужие, и пожимает плечами.
— Да хрен знает. Может, спал мало.
Я выхожу из квартиры в ужасном настроении, потому что теперь никак не могу перестать думать о том, что происходит с братом. Я настолько сильно погружена в эти размышления, что ничего вокруг себя не замечаю. И поэтому когда сзади меня внезапно кто-то появляется, а к лицу прижимается какая-то мерзко пахнущая тряпка, я оказываюсь к этому совершенно не готова. Дергаюсь, хриплю, трепыхаюсь, а потом просто проваливаюсь в темноту.
Когда я прихожу в себя, то не сразу понимаю, где я. Почему болит голова, почему так хочется пить и почему я не могу поднять руку и откинуть упавшие на лицо волосы.
Осознание приходит постепенно. Руки скручены за спиной. Голова болит от мерзкой штуки, которой меня вырубили. А я лежу на каком-то грязном матрасе, вокруг темно и страшно.
— Кто-нибудь! — облизав пересохшие губы, зову я. Голос сипит и плохо слушается. — Помогите!
Дверь, которую я не сразу заметила, открывается, и там стоит парень. В маске. Ну или типа того. Больше похоже, что он тупо завязал вокруг нижней половины лица какую-то тряпку.
— Ну привет, — хрипло говорит он. Кажется по его голосу, что ухмыляется там, под маской.
— А… вы кто?
— Твой брат нам бабло должен и не отдает. Как думаешь, ради сестренки он подсуетится и найдет денежки быстрее?
Мотаю головой. Откуда Сереге взять денег? Он их сам только что у меня просил.
— Тогда, кукла, может, у тебя есть кто-то, кто за тебя готов заплатить? — вкрадчиво спрашивает парень. — Кто-то, кто не захочет, чтобы его девочке выбили зубки или чтобы ее пустили по кругу, м?
Это все настолько жутко и неправдоподобно, что я просто не могу поверить, что это происходит со мной. Что это происходит на самом деле, а не в кино и не в плохом романе.
— Нет у меня никого.
— А вот пиздеть нам не надо. Мы точно знаем, что ты спишь с богатеньким мальчиком. Позвони ему, телефон я тебе сейчас принесу.
— Не буду я никуда звонить, — дрожащим голосом говорю я. — Он тут не при чем! Мы вообще расстались!
— Не пизди, — с угрозой говорит парень. — Звони уже давай ебарю своему. И не ссы. Думаешь, он пожалеет за такую классную соску бабла?
Я молчу. Думаю, откуда они могли узнать про Тимура, и ответ, который получается, мне не нравится настолько, что в груди все огнем жжет.
— Давайте телефон, — быстро говорю я, боясь передумать. — И руки развяжите, пожалуйста. Я иначе не смогу код набрать.
Мой телефон старый, с пин-кодом — никаких отпечатков пальца или опознавания по лицу. И сейчас это на руку, потому что я быстро, три раза, набираю неверный код, блокируя телефон намертво.
— Ой, я, кажется, что-то спутала, — лепечу я, пытаясь, чтобы это выглядело правдиво. — Голова плохо работает…
— Ты че сделала, шмара? Разблокируй его!
— Я не знаю как, — бормочу я и даже не вру. Тот код, который вводят в этом случае, записан где-то на договоре с оператором, и я понятия не имею, где он лежит.
