Укутавшись в полотенце сажусь радом и щекой прижимаюсь к любимой татуировке на левой руке.
- Я хочу заниматься плаваньем. Знаю, что в Москве папа мне не даст уйти в эту профессию, а тут я смогу. Я уверенна…
Тимур не дослушав целует меня в губы.
Я не должна на него давить! Не должна его переубеждать! Я черт возьми не должна тянуть за самую тонкую, но самую крепкую нить, но я это делаю, потому, что чувствуй- он сдастся.
Отрываюсь от губ и больно ударяю в самое сердце.
- Не продавай дом… Ты ведь не хочешь… Давай останемся здесь… Давай останемся на море…- прячу нос в изгибе его шеи. Мне так хорошо с ним, что я… Не знаю, я словно боюсь, за то, что если Тимура вывести из этого города – он погибнет. Москва просто его сожрет. Сначала сожрет мой папа, а Москва догложет то, что от него останется.
За его коротким «посмотрим» кроется много недосказанности.
Я знаю, что посеяла в Агачеве сомнения.
Хочу прижаться к нему, прилипнуть намертво, как липучка потому, что мне так плохо.
Я не хочу уезжать. И он не хочет.
чувствую, что не хочет, потому что эту ночь мы впервые засыпаем без стонов и беспощадных ласк, потому что курить он встает раз десять, потому, что объятий становится меньше…
Я верчусь, как курица на вертеле. Мне безумно жарко, тревожно и неспокойно.
Могла ли я когда-то подумать, что так намертво смогу прикипеть к человеку и к тому, что он любит и чем дорожит.
Утром выясняется, что мои тревоги были не напрасными, потому, что спустившись вниз я застаю на кухне Тимура. Но он не один... с ним они... мои родители...
Мне с ноги прилетает по нервам.
Испуганно сглотнув вязкую слюну опускаю руки вдоль тела.
Делаю неуверенные шаги вперед, сжимая край пижамных шорт.
О том, что папа недоволен говорит все!
Грубые черты лица и собранная поза во властной и жесткой мужской фигуре могут вывести из строя любого.
А я дочь, которая…
Боже…
Мое глухое «привет» утопает в папином задумчивом взгляде.
Он блуждает по моей фигуре глазами, оценивая мою растрепанность, опухшие от долгих поцелуев губы и задержавшись на почти заживших коленях возвращается на лицо.
Мне невыносимо стыдно.
В ужасе пытаюсь проглотить волнение и сказать что-то еще, но пересохшее горло настолько стянуто, что не пропускает ни одного звука.
Не замечаю, как возле меня оказывается мама и обдав меня сладким парфюмом целует мою щеку.
Она что-то оживленно рассказывает, словно не замечая всеобщее напряжение, а папины глаза уже медленно блуждают по Тимуру.
Откинувшись на спинку стула он задумчиво растирает подбородок, взъерошивая густую черную поросль.
Дурной знак.
Он что-то обдумывает.
Мой пульс с каждой секундой учащается.
В совершенно нелепой панике хватаю чашки со стола и открыв кран принимаюсь их намывать под чистой струей воды.
А что мне еще делать, что бы унять панику и смущение?
Отвечаю на мамины вопросы скорее машинально, совершенно не запоминая смысл нашей беседы.
В голове такая каша...
Мамины вопросы адресовываются уже Агачеву.
Голос Тима звучит уверенно, но я на него даже не смею смотреть, словно это самый смертный грех, ведь я вновь чувствую на себе испытывающий взгляд папы и смущение адски горячим огнем жжет мои щеки.
- Ничего объяснить не хочешь– гремит его голос поверх маминого.
Воздух застревает в легких.
Мне хочется провалиться сквозь землю, но я наконец-то поднимаю глаза на его лицо и сиплю.
- Я люблю его, пап…
Время застывает в наших с ним глазах.
Больше не звука, ни движения, только оголенный нерв и мой бешенный пульс в ушах.
Это конец?
Глава 23
Громов Андрей
Звонок дочери не принес долгожданного облегчения. Все время, что идут переговоры прокручиваю в голове ее неуверенное блеянье.
Домой вчера не прилетела, голос осевший и неуверенный и это у моей-то Янки?
Никита там ее что, голодом морит? Работать заставляет? Что с ней не так?
А то что с ней что-то не так я, блядь чувствую... Сердце отцовское не обманешь...
- С Янкой давно созванивалась? – интересуюсь будничным тоном у Карамельки когда возвращаюсь домой.
Сразу ловлю ее замешательство.
Глазки моей жены лукаво блеснув опускаются в тарелку с сочным мясом.
Точно что-то не так и такое ощущение, что в курсе все, кроме меня.
Заебись, конечно!
- Говори давай, что у нее там? – забирая тарелку пытаюсь выудить у Гельки информацию, но она то ли кокетничает, то ли опасается не могу даже разобрать ее эмоцию.
Пару секунд парит мне мозги заходя из далека.
- Гелька, блядь! По делу давай! - нервно рычу потому что вот эти ее « Андрей ты только не нервничай» выводят меня из себя еще больше.
Вообще все эти подводки имеют обратный эффект.
Нельзя говорить человеку «успокойся», когда он зол. Эти слова вселяют еще больше неконтролируемой злобы.
- В общем… У нее мальчик появился. Она с ним стала жить.
Закусив губу смотрит на меня щенячьим взглядом.
Вот это конечно бабах!
Ебануло откуда не ждали…
Сощурив глаза пристально смотрю на супругу.
То есть она обо всем знала и мне не сказала…
- Андрей- вкрадчивый голос звучит возле уха, потому что аппетитная задница уже разместилась на моих ногах.
«Залезть на коленки» во время ссоры- самое мощное оружие моей Карамельки.
Веревки вьет из меня эта зараза – знатно.
Но сейчас я так зол, что чувствую получит она у меня сегодня пиздюлей за то, что скрывала. Сжимаю упругую задницу и внимательно смотрю Гельке в глаза.
- И какого хера ты мне сообщаешь об этом только сейчас?
Пухлые губы ползут по щеке.
- Я сама узнала только неделю назад… - осторожный шепот на ухо.- Парень у нее очень хороший, Тимур наш, Агачев. Не злись на них...
Пф-ф-ф…
Еще лучше!
Против этого парня ничего не имею. Целеустремленный, работящий, не сыкливый ( на себе проверил). Вспомнив это хмыкаю и головой трясу.
Херово тогда у нас с ним получилось, конечно!
Но он хорош когда сам по себе, отдельно. А вот рядом с моей дочерью…
Блядь!
Пока этот факт только играет на нервах.
Отодвигаясь от неуместной ласки откидываюсь на спинку стула и раскрытыми ладонями протираю лицо.
Надо лететь.
- Покупай билеты на утро.- убрав ладони от лица, размещаю их на упругой заднице своей жены.
Замирает, оценивая правдивость моих слов.
Я правдив, Карамелина, как никогда.
Она быстро кивает и соскочив мчится в нашу спальню.
Я слышу облегченный выдох.
- И попробуй только предупредить дочь…- бросаю в догонку.
Я почти знаю, что эта ведьма будет меня убеждать пустить все на самотек, оставить все так как есть не лезть в их отношения...
В этом вся моя Карамелина- романтичная до розовых соплей.
Лезть я не собираюсь, но зная Янку понимаю, что вот такого просто не могло случиться.
Карамелька оберегала меня от всех херни, что творила наша дочь, но я сука видел каждую видяху и мне хотелось надрать Янкину мелкую задницу ремнем!
То ли внимания мы ей мало уделяли, то ли избаловали так, но в мозгах моей дочери творится такая помойка!
Если сейчас все поменялось, возможно я даже пожму Тимке руку.
Возможно…
Всю ночь я обдумываю услышанное. Мысли неприятно оседают в мозгу и прокручиваются, словно записанная пленка.
Не так я бы хотел узнать о том, что моя дочь завела серьезные отношения.
Они там вместе около месяца и живут уже. Никита то куда все это время смотрел? Я ему дочь так-то свою доверил! Ну... Она по факту и его, конечно. Но это ж только по факту.
Когда утром мы оказываемся в аэропорту я мысленно подгоняю время. От нервов хочется сломать ебучее кресло в самолете, которое никак не желает раскладываться.
Мне не терпится покинуть здание аэропорта и открыть ту самую дверь за которой моя дочь воображая себя взрослой женщиной ведет быт.
