– Да, я горд тобой, поверь мне. Ты самая лучшая женщина из всех, кого я когда-либо встречал. И ты всегда была такой, Слоун. Просто так уж получилось, что тебя окружали люди, не сумевшие по достоинству оценить тебя.
– Я верю тебе, – сказала девушка, слегка дотрагиваясь до его губ. – Верю, потому что ты помог мне. Я любима.
Прижав ее ладонь к своему рту. Картер прошептал вслед за ней:
– Да, дорогая. Да. Ты любима. Это мгновение было таким волнующим, что они оба замолчали. Наконец он спросил:
– А что ты скажешь о моем домике на побережье?
– Он мне очень понравился, – ответила Слоун. – Это чудесный дом.
– Стало быть, он тебе подойдет, когда ним надоест жить здесь и мы решим пожить там. А если захотим, то наймем семейную пару, чтобы она следила за «Фэйрчайлд-Хаусом» во время наших отъездов.
Девушка задумалась:
– Пожалуй, нелегко найти людей, которым я смогла бы доверить мой пансионат. Видишь ли, популярность «Фэйрчайлд-Хауса» – дело только моих рук.
– Конечно, – согласился Мэдисон. – Но, думаю, его репутация не пострадает, если в нем поселится знаменитый писатель.
– И притом скромный знаменитый писатель.
– Само собой разумеется, – серьезно промолвил он. Затем его лицо вновь озарила широкая улыбка, и Картер спросил:
– Ты родишь мне ребенка?
– Не тебе, а нам, – поправила его Слоун. Он прошептал ей в волосы что-то ласковое, а затем спросил:
– А где шкатулка?
– Какая еще шкатулка?
– Ну да, шкатулка с твоего туалетного столика. Та самая, до которой ты дотрагивалась с таким благоговением?
Слоун медленно высвободилась из его объятий и, обнаженная, направилась в другой конец комнаты. Взяв шкатулку, она поставила ее перед ним. Не сводя с нее глаз, Картер спустил ноги с кровати и сел. Отперев крошечным ключиком замок, он поднял крышку. Даже не прочитав ни одной строки, он понял, что перед ним.
– Но зачем? – недоуменно спросил он. – Ты же могла купить все мои книги, если еще не сделала этого раньше.
Девушка убрала с его лица прядь упавших на глаза волос:
– Все могут покупать твои книги. А эти страницы – все, что у меня оставалось. Никто не читал их и никогда не прочтет. Они принадлежат только мне.
– Но, Слоун… Это же черновики, там все перечеркнуто…
Она покачала головой:
– И? важно, что там написано. Для меня это самая прекрасная история любви. Настоящая поэзия.
И тут Мэдисон пробормотал нечто среднее между злобным ругательством и молитвой. Прежде такое приводило ее в ужас, а теперь она стала относиться к этому совершенно спокойно. А смысл? Впрочем, каждый мог услышать в его словах то, что хотел. Во всяком случае, Слоун услыхала второе.
Отложив в сторону странички. Картер привлек ее к себе.
– Это ты – поэт. И поэзия заодно, – прошептал он.
Его руки ласкали ее нежное тело, изучая каждую клеточку, каждый изгиб плавных линий.
– Ты нужна мне, Слоун, – сказал он, погладив губами ее грудь. – Мне нужны твои похвалы, твои умные рассуждения о моих книгах. Нужно твое понимание, когда все пойдет не совсем хорошо, и твоя поддержка, когда что-то не будет клеиться. И мне нужна вся ты…
Слоун улыбнулась и приникла к Картеру всем телом, мелко вздрагивая. Его кровь закипела. Мэдисон принялся ласкать губами ее грудь, и волна возбуждения вновь унесла их в бурный океан страсти…
Позднее, когда их сердца стали понемногу успокаиваться, Картер прижал Слоун к себе:
– Ты ведь сумеешь вдохновить меня на написание Великого Американского Романа, не так ли?
– Почту это за честь!
– И ты сумеешь совладать со мной в то время, когда у меня будет дурное настроение?
– Я постараюсь исправить твое настроение. – Картер с благодарностью погладил ее плечо. – Ты прямо сейчас возьмешься за работу?
– Нет, мне еще надо сделать две вещи.
– Какие же? – поинтересовалась Слоун.
– Для начала – провести медовый месяц в «Фэйрчайлд-Хаусе».
Она приложила к своей щеке его ладонь:
– Что за вторая вещь?
– Изменить последние страницы «Спящей возлюбленной». У романа будет счастливый конец.
