— Пообедаешь со мной? — Савелов появился прямо у ее стола.
Даринка счастливо вскинулась, засияла, но даже кивнуть не успела, как Маркелов, коршуном подлетевший поближе, ехидно вмешался:
— Шеф! А чего это все ваши знаки внимания перепадают исключительно Горяновой? Так нечестно! Я, между прочим¸ тоже в вашей компании пообедать хочу. И вообще… Вы мне очень нравитесь, шеф. Как начальник, разумеется. И я не менее привлекательный собеседник, чем Горянова. И есть очень хочется… Кроме того, притеснение работников по гендерному признаку вам так не к идет!
Савелов только бровь приподнял и оглядел Маркелова с ног до головы.
— Ирина Николаевна! — позвал он официальным тоном Шапутко (та, ожидая чего — то серьезного, появилась с блокнотом незамедлительно). — Распишите, пожалуйста, для Саввы Никитича мои личные предпочтения к своей спутнице. А когда он эти предпочтения воплотит в жизнь, — шеф многозначительно замолчал, на секретаршу глядя (Шапутко еле удержала серьезную мину), — включите его, пожалуйста, в мои сопровождающие на ближайший благотворительный ужин.
И, подхватив Горянову, удалился.
— Что, не светит мне любовь с привилегиями? — с театральной завистью глядя вслед удаляющейся паре, поинтересовался Маркелов.
— Да нет, — усмехнулась Шапутко, — все в твоих руках, Саввушка! Только, — она по — савеловски приподняла бровь, — ты это… волосы в салоне до попы нарасти и сиськи сделай… — Ирка выждала небольшую паузу: — А письку свою, так и быть, скотчем к пузу примотаешь, чтоб не смущала, и, глядишь, шеф смирится с твоей несовершенной гендерной принадлежностью.
— Злая ты! — обиделся Маркелов.
Глава 28
Егоров на связь не выходил. Даринка всю вторую половину дня держала телефон перед собой: боялась пропустить звонок. И ей совсем не нравилось это муторное ожидание. И все время, пока она работала в ожидании этого звонка, ей вспоминались слова Ромки, сказанные сегодня, когда они обедали:
— Дарина, я хочу объясниться с Егоровым сам.
Нет! Нет! Тогда она сразу отмела этот спасительный, но такой малодушный выход: уж с кем — кем, а с Егоровым она должна объясниться без посторонней помощи. Как говорится, любишь кататься, люби и последствия. Время неумолимо пододвигалось к пяти, а от Егорова еще ни весточки. Роман Владимирович, который за сегодня столько раз выходил из кабинета то ли по делу, то ли беспокоясь, внимательно оглядывался на Даринку.
— Мне не нравится твой страх, — прямо, без обиняков сказал он и мрачно потянулся к телефону.
— Нет! — резко остановила его Горянова. — Нет! Это мое дело!
Роман Владимирович поморщился и недовольно покачал головой, решительно направляясь прочь.
— Чего — то атмосфера мрачная, — незаметно подошла Лилька, — что вы там с шефом на обеде обсуждали такое, что Роман Владимирович сегодня чернее тучи? А? Дарин? У нас с фирмой все нормально?
— Я откуда знаю? — Даринка попыталась выглядеть обычно.
— Но Ромка с тобой кушал, может, сказал что?
— Мы не обсуждали дела фирмы.
Лилька обиделась:
— Вечно ты так! Никогда не поделишься! Я тебе все всегда рассказываю!
Горянова отложила в сторону бумаги и потянулась к Резенской, с трудом удержав ехидство в голосе:
— Значит, ты все мне рассказываешь? — она даже язвительную улыбку постаралась смягчить. — Ладно! Тогда на простой вопрос ты ответишь.
Резенская насторожилась:
— Какой вопрос?
— С кем ты сегодня уходила в перерыв?
Лилька вспыхнула. Вздохнула глубоко. И ничего не ответила. Даринка честно выждала минуту — другую.
— Вот и я о том же, Резенская! — саркастически хмыкнула она и со спокойной совестью снова окунулась в работу.
Лилька виновато молчала, не двигаясь с места и о чем — то судорожно размышляя.
— Резенская! — цыкнула Даринка, которой порядком надоела эта соляная статуя с неизжитым комплексом вины. — Не стой столбом! Ты, между прочим, савеловский зам! Так кому лучше знать о состоянии фирмы, как не тебе? Шагай работать!
Лилька удалилась. Прямо — таки оскорбленная в лучших чувствах Мария Стюарт… А Горянова решила снова позвонить Егорову. Тот не ответил.
Время неумолимо подходило к шести, народ постепенно рассасывался, А Даринка все еще безуспешно гипнотизировала молчавший телефон.
— Лиль, — позвала подругу Горянова, видя, что та собирается уходить. — Ты сегодня меня к себе домой не пригласишь?
— Сегодня? — удивилась Резенская. — Нет…
— Почему? — бестактно было так спрашивать, но у Даринки возникла гениальная идея, а когда у Горяновой созревает какая — нибудь идея, то ей сам черт не брат. — Я ненадолго. И не совсем к тебе…
— Прости! Но у меня планы…
— Что? Даже домой переодеться не заедешь перед встречей со своими таинственными планами? — ехидство явно было системным горяновским признаком.
— Нет… — Резенская уже была само спокойствие и интеллигентность. — Меня от Гродинки заберут…
— Блиииин! Резенская! Ты рушишь мою невероятную задумку.
Лилька довольно улыбнулась.
— Дарина, давай я лучше консьержку предупрежу, что ты ко Льву Борисовичу в гости зайдешь, и надобность в моем присутствии отпадет сама собой…
Горянова, пребывая с неглубокой задумчивости, согласно покивала:
— Так — то оно так… но если Егоров разбушуется, то где мне скрываться от его праведного гнева? А?
Лилька внимательно посмотрела на Горянову, не понимая, шутит та или говорит серьезно:
— Лев Борисович очень спокойный, рассудительный человек. К тому же сегодня он точно бушевать не станет.
— Почему? — оживилась Даринка.
— Причина есть…
— Какая?
Довольная Лилька иронически поджала губы:
— Придёшь — увидишь!
— А подробнее?
— Без комментариев, Горянова! Без комментариев! — и видя, что подруга еще вся в размышлениях, добавила удовлетворенно: — Так я звоню?
— А! Была не была! — решилась Даринка. — Звони своей акуле!
Резенская рассмеялась. Звонок был сделан быстро, и Лилька в отменном настроении покинула Гродинку. А Горянова решила еще раз позвонить… Когда егоровский телефон ответил, Даринка даже не поверила и запаниковала.
— Д. ариноч. ка! Рыб…анька моя! — ответил в телефоне нетрезвый егоровский голос. — Как же я сссса… скучился!
— Добрый вечер, Лев Борисович! — оторопела Горянова от такого поворота.
— Ка…неш…на добрый! Ик! Тыжжжжжж позвонила!
— Да я целый день Вам звоню…
Егоров счастливо икнул:
— А я видел!
— Лев Борисович! Нам бы поговорить нужно… но если вы сегодня не можете, то… — она не успела закончить, Егоров её прервал.
— Нам таааак нужжжжж…но пааа…говорить! Ой! Как нужно, рыб…анька моя! Я сейчас немного прове…т…рюсь и приеду за тобой!
— Не надо за мной! — испугалась Горянова. — Я сейчас сама к вам приеду. Можно?
— Лап…а…нь…ка каааа мне при…ййй. е…дет! Моя лапонька! — и телефон отключился.
Вот что это сейчас было? А? Даринка замерла в растерянности. Ехать домой к Егорову, когда тот пьян, может оказаться большой ошибкой. С другой стороны, если он в таком состоянии становится добряком, то это будет весьма кстати. Даринка решительно подхватила сумку и пошла к Ромке — предупредить. Единственное, она не собиралась сообщать Савелову, что Егоров, судя по всему, был в зюзю пьян.
— Почему тебе так необходимо разговаривать с Егоровым у него дома, а не на нейтральной территории? — Савелов сдерживался с трудом, пытаясь говорить спокойно.
— На своей территории человек чувствует себя защищенно, поэтому спокойнее относится ко всякого рода неприятностям. Это закон!
— Мне не нравится эта идея, Дарина! Поговорите завтра в моем присутствии!
Даринка не удержалась и обняла Ромку за талию, прижимаясь к нему и против воли расплываясь в довольной улыбке:
— Нет! Мы поговорим сегодня! — сказала она как можно мягче. — Но мне очень приятно твое беспокойство, шеф! Безумно приятно! Но… тебе все равно придется принять мое решение… — и она сделала щенячьи глазки. — Пожалуйста! Не бойся за меня, Ром! Я все сделаю правильно…
