— Привет, — сказала она, шагнув на плитку. Ей стало грустно. С памятника смотрело знакомое, любимое до самой мелкой чёрточки лицо. Она присела на корточки и провела рукой по изображению. — Как ты живёшь без меня?
— Не живу без тебя, — ответил знакомый голос за спиной.
Слава напряглась, но не обернулась. Страх пронзил каждую клеточку. Она ощущала, как воздух наполняется вязкой тяжёлой энергией. Лицо вытянулось, сердце замерло. По спине пополз холодок. Волосы выпрямились от корней и ужасно кололи.
— Ты здесь? — зачем-то спросила Слава, прислушиваясь к чужому присутствию.
— Я всегда с тобой.
Слёзы покатились по щекам, в горле застрял комок. Девушка поднялась с колен, но не обернулась. Спина ощутила тепло. Уши уловили дыхание. Холодный липкий пот пропитывал водолазку, куртка превращалась во вторую кожу.
— Я скучаю, — шепнула она и не покривила душой. Он тосковала по тому Егору, которого оплакивала больше года, по его голосу. Незнакомец за спиной говорил его интонациями, его бархатным тембром.
— Я знаю. Красивый памятник. Быстрее ветра только смерть. Это правда, — шептал на ухо тот, кто знал о смерти больше, чем Слава.
— Ты забрал мою жизнь. Почему? — спросила она и обняла себя руками, ощущая озноб. — Почему ты не остался со мной? Я же тебя так любила.
— Не мог. Теперь могу. Теперь я свободен. Ты — моя девочка, — жарко прошептал ей на ухо высокий молодой человек и обнял, обхватив напряжённые женские руки, словно хотел согреть.
— Тебя нет, — ответила она, ужасаясь и теряясь от нахлынувших эмоций. Убитые чувства просыпались. Тщетно она звала в мыслях Юрия. Егор проскальзывал к сердцу и больно жалил. Он снова брал её в плен. — Ты умер.
— Я жив, моя девочка. Прости за всё. Мне пришлось. Моя жизнь была ужасна. Ты научила меня дышать. Боже, как я соскучился по тебе.
Обжигающе горячие губы коснулись её шеи, и она послушно склонила голову вбок, позволяя оставлять полыхающие следы. Сильные руки прочно держали девушку в своём кольце.
— Ты больше не оставишь меня? — спросила она. Её голос прозвучал наивно и плаксиво. — Мне было так страшно, так больно.
— Я никогда не оставлю тебя, — звучало прямо в ухо.
— Мы будем вместе?
— Всегда. Обернись.
— Нет. Я боюсь, — вздрогнула она и очнулась. Нет, она никогда не посмотрит на того, кто стоит за спиной. Это не Егор. Это его тёмная сторона, которую она не хотела знать. Её муж умер. — Странно, да? Я привезла твой шлем.
Выскользнув из объятий, она присела и подняла с надгробия чёрный шлем. Даже в его отражении она не хотела видеть того, кто стоит позади.
— Точно.
Мужская рука забрала шлем. Человек за спиной отодвинулся, и Слава поняла, что он прячет лицо, а это значило только одно, придётся поворачиваться и маскировать свой взгляд, чтобы новый Егор не увидел страх.
— Хочешь прокатиться? — неожиданно предложила она, и сердце пробило током. Только что она позвала мёртвого мужа в ад. Слава повернулась. Ещё один удар током. Перед ней стоял чужак в незнакомой одежде: кожаном пиджаке, брюках и тёмном свитшоте. Ничего общего с Егором.
— Ты прекрасна, моя девочка. Как ты прекрасна. Думал, больше никогда не коснусь тебя, — мужчина протянул руку и погладил Славу по щеке, провёл по волосам, заставляя её вздрагивать от ощущения скользящей по коже змеи. — Прости за все страдания.
— Мы умерли. Нас нет. Пойдём. Я покажу тебе рай.
Пересилив боль, страх, отчаяние, Слава взяла его за руку и повела за собой прочь от могилы. Сердце грохотало так, что от ударов дрожала грудь. Во рту пересохло от напряжения. Она понимала, что это будет последняя поездка на мотоцикле в её жизни. Больше никогда ветер не подарит ей страстное желание летать. Кладбище осталось за оградой. Время ускользало. Дождь накрапывал. Сиденье мотоцикла покрыли блестящие капельки.
— Твой байк, — смущаясь, сказала Слава и достала из багажника свой шлем.
— Позволь мне. Я так давно мечтал это сделать, — мужчина забрал шлем из рук девушки и надел его ей на голову, затянул ремешок, опустил затенённый щиток. — Я наблюдал за тобой, всегда был рядом. Моя девочка.
— Твоя, — согласилась она и смахнула рукой капли с сиденья. Нога привычно перекинулась. Непослушные пальцы достали ключ и вставили его в замок зажигания. Она знала, что сделает: рванёт с места и доставит Егора к дому Жилина, как пирожок на блюдечко. — Садись. Мы станем ветром.
— Пустишь за руль? Пожалуйста, — от нетерпения мужчина потирал руки. Его не обманула наивная уловка Славы. Он знал её лучше, чем она думала. Дождь накрапывал, ветер обдувал, придавая жизни особую остроту, которую можно было получить в гонке по мокрым дорогам. Ему не хватало перчаток да и вообще всей экипировки, но азарт побеждал осторожность. Сердце наполнилось до краёв кровью и предвкушением полёта. Больше года он не сидел на мотоцикле, а от машин проку ноль. Ни адреналина, ни удовольствия.
— Соскучился? Ладно, — неохотно произнесла девушка. Её намерения рушились.
Тревога била в колокола. Слава освободила место и прикусила губу, чтобы заставить себя молчать. Егор снова был рядом. Все движения, поворот головы, размах плеч, мощь спины принадлежали ему, и совершенно неважно, какое у него лицо. Это был он и собирался сделать ремейк семейной катастрофы. Он по-хозяйски устроился за рулём.
— Давай полетаем, — сказал он и кивнул себе за спину, приглашая её присоединиться.
— Полетаем, — шепнула Слава и, как в старые добрые времена, забралась на мотоцикл позади мужа. Жизнь сделала немыслимый виток, отбросив время назад. Руки ощущали живого и невредимого Егора. Мозг отказывался верить, что ничего невозможно исправить.
«Господи, прости меня. Знаю, что нельзя. Но как иначе? Мы вернёмся туда, откуда он поднялся однажды. Мёртвые к мёртвым. Прости меня, Господи. Прости. Юр, прости. Мам, пап, бабуль, простите. Он уже не оставит меня никогда», — едва не разрыдалась Слава. Секунды начали обратный отсчёт её жизни.
— Держись крепче, девочка. Мы быстрее ветра.
Егор газанул так, что мотоцикл сорвало с места и понесло вперёд. Давно девушка не летала наперегонки с ветром столь отчаянно и дерзко. За секунды скорость перевалила за сто километров в час, а потом росла и росла, унося людей прочь из города. На шоссе мужчина выжал максимум. Руки Славы нервно стискивались на его талии, порой соскальзывали на бензобак в поисках надёжной опоры. Казалось, Егор и в самом деле собирается взлететь. Он закладывал на поворотах, чуть притормозив, и опять ускорялся. Слава испытывала настоящее смешение чувств: неконтролируемый страх и эйфорию. Мир перед глазами расплывался. Дождь хлестал по шлему. Попутные машины шарахались в стороны. Слава ждала, когда их занесёт и всё кончится, но гонка продолжалась. Впереди показалась каменная стела с названием района. Взгляд приклеился к ней.
«Вот и всё», — пронзила мысль, и в тоже мгновенье глаза ослепила вспышка, а потом наступил мрак. Совсем как в ночных кошмарах, но с одним отличием: боль ушла и унесла с собой все чувства, и не надо больше вставать, чтобы, шатаясь на ходу, брести на кухню за глотком воды.
На дороге образовалась пробка. Несколько машин вылетели на обочину, избегая аварии. По полосе разметало мотоцикл и людей. Тяжёлый байк остывал на боку и слабо ворочал колёсами. Детали от него усеяли асфальт. В нескольких метрах друг от друга лежали в неестественных вывернутых позах два человека. Около одного из них растекалось багровое пятно, которое чернело на мокром покрытии дороги. Из остановившихся машин выскакивали люди, слышались крики, ругань и проклятия. Затор из машин увеличивался. Кто-то догадался сообщить в «112».
Юрий был в пути, когда позвонил Жилин и оглушил новостью. Нарушая все правила, молодой человек выжал из машины всё, на что она способна. Боль потери уже пробила брешь в эмоциях, когда он вклинился в поток едва передвигающихся автомобилей. Отчаянно матерясь и сигналя, Юрий выскочил на встречную полосу и погнал вперёд, распугивая всех на пути. Эпицентр скопления людей и машин появился внезапно. Руки крутанули руль влево, выкидывая иномарку в кювет. Она накренилась, но не упала, удержавшись на всех колёсах. Мужчина выскочил из неё и помчался наперерез движению. Чудом его не снесла фура, послав свой недовольный гудок. Растолкав народ, Юрий выпал на пустое место и рухнул между двух тел. Знакомый мотоцикл валялся в стороне. Слава не двигалась, не стонала, не подавала признаков жизни. Юрий побледнел. В груди всё скрутилось в тугую спираль, а потом она с оглушительным треском пробилась на свободу.
