— И правильно поступили! Как можно было позволить лишить жизни такую красавицу! А что вы здесь делаете? Судя по виду, Кайна абсолютно здорова!
— Надеюсь, — мужчина вздохнул. — На анализы приехали. Весной клеща поймала. Вовремя заметили, успели выходить: капельницы, уколы… Хорошо, что вторая супруга — доктор. Сам я не справился бы, а здесь лечиться недешево, — кивнул он на стойку регистратуры. — Но на анализы денег не жалко. На близких деньги жалеть нельзя: последние отдашь, лишь бы знать, что все хорошо.
— Я вас понимаю. У меня сын тоже в прошлом доктор. Человек небедный — и то говорит, что цены не ниже, чем для людей, — вздохнула она. — А кто еще поможет? Мы здесь полночи провели, пока Кельвина спасали, а ночной тариф вдвое выше. Но вы правы: главное — вылечить.
— А что случилось с Кельвином?
— Отравили его. Догхантеры. Только сказали, что из Крыжовки, — доктор все понял. Шестой случай за неделю из наших мест. И ни одна собака не выжила. Но врачи говорят, что у Кельвина шансы есть, вовремя привезли. Вот только старенький он у нас…
Нина Георгиевна пригорюнилась.
— Сволочи эти… догхантеры! — в сердцах отреагировал Александр Ильич. — Ну как можно их травить? Ведь это все равно что люди! Судить этих уродов надо!
— Я с вами согласна! Но сначала их надо поймать, — оживилась Нина Георгиевна. — Сегодня утром к нам заходили местные собачники: прослышали, что и с Кельвином беда случилась. Предложили организовать дежурства с вечера до утра. Сын поддержал, даже дал прибор ночного видения: он забросил охоту, но в подвале много всяких приспособлений хранится. Сказал, что и сам готов подежурить. Вот только из-за проблем на работе которую ночь не спит… А здесь еще Кельвин добавился: до утра с ним был, меня домой отправил. Приехал, поговорил с собачниками, переоделся — и снова сюда. Сын и пес — никого у меня больше нет, — вздохнула женщина. — Надеялась, что женится, внуки пойдут. Хорошую девушку встретил четыре года назад, полюбил, мы с ней даже успели подружиться. Вот только расстались они… Переживал так, что заболел, в реанимацию попал. Теперь только работой и живет: недавно завод построил, сотрудников за границей обучил. Мне водитель по секрету рассказал, что они его между собой «папой» зовут за внимание и заботу, хотя он и помладше некоторых будет. Скорее бы уж стал настоящим папой… А вот и он!
Александр Ильич повернул голову и замер: со стороны процедурного кабинета прямо на них шел… Вадим Ладышев.
— Присмотри пока за ним, — уложил он пса в покрывале на сиденье рядом с матерью. — Я рассчитаюсь.
— Что доктор сказал?
— Анализы не ухудшились, это уже хорошо. Отпустили домой. Теперь главное, чтобы организм нашего старикана справился. Надежда, что выкарабкается, есть. Капельницу вечером сам поставлю, а днем Ирина уколы сделает. Завтра утром снова сюда, — Вадим достал из кармана пиджака портмоне, раскрыл одно из отделений и, зацепив взглядом овчарку, не удержался от комплимента: — Красавица!.. Здравствуйте! — после небольшой паузы сухо поздоровался он с хозяином собаки и пошел к стойке администратора.
— Кельвин, маленький мой, тебе уже лучше? — принялась ворковать над лежащим в кресле псом Нина Георгиевна.
— Евсеев, третий кабинет! — прозвучало со стороны стойки.
Мужчина поднялся.
— Выздоравливайте! — пожелал он и, натянув поводок, двинулся к нужной двери.
— Спасибо! И вы не болейте! — откликнулась женщина и снова склонилась над собакой.
Остановившись перед кабинетом, Александр Ильич оглянулся: Ладышев разговаривал с кассиром, его мать — с Кельвином. Недоуменно пожав плечами, он посмотрел на испуганно прижавшуюся к ноге Кайну и постучал в дверь…
Встретившись с потенциальными заказчиками строительства жилого дома, Оксана провела их по меблированным комнатам, рассказала, показала, ответила на все вопросы. Особой необходимости в ее присутствии не было, клиенты сами могли посмотреть дом: входные двери открывались автоматически прямо из офиса, за посетителями просматривало множество установленных в доме видеокамер, техническая документация и полное описание объекта находились в свободном доступе на сайте. Понятно, что личная встреча более продуктивна, особенно если экскурсовод — обаятельная улыбчивая женщина. Но времени на показы чаще всего не было, так как в компании у Оксаны и без того хватало работы, и в последний год эта обязанность перешла к Кате. И, надо сказать, справлялась она с этим хорошо, ничуть не хуже сестры, ставшей как бы ее боссом.
Помогала ей в этом и Марта, которую нередко приходилось брать с собой на показы. Сообразительная малышка быстро смекнула, какую великую роль может сыграть в этом деле, и всячески демонстрировала, насколько хорошо будет детям жить в таком доме. Непринужденно вступала в контакт с потенциальными заказчиками, тянула их за руку в детскую, на открытую террасу и говорила, говорила, делясь своими фантазиями. Этакий наглядный экспонат — ассоциация с собственными ребятишками. Клиенты таяли от умиления, что способствовало принятию решения в пользу строительной компании Роберта.
Но теперь сестра с дочерью в отъезде, и на показы Оксане приходилось выезжать одной. Сейчас это было даже на руку — выбранный объект находился неподалеку от дома, где жила Катя, а там надо цветы полить и просмотреть почту: вдруг пришло письмо из фонда? Увы, из-за сильной загруженности удалось лишь раз заглянуть к сестре. Даже совесть мучила — обещала бывать чаще.
На Генриха никто из них не надеялся: приезжает на выходные, в прошедшие навещал родителей, в следующие — очередной кастинг на телевидении. С одной стороны, Оксана радовалась успехам Генриха: все-таки от этого будет зависеть материальное благополучие Кати с Мартой. С другой… Да она терпеть его не могла с первого дня знакомства! Сразу почувствовала неискренность: в показушном, на ее взгляд, дружелюбии, в навязчивой заботе о сестре. Весь какой-то слащавый до тошноты, весь такой положительный-положительный! Но ведь так не бывает! В мире нет идеальных людей, у всех есть как положительные черты, так и отрицательные. Вопрос в том, насколько человек умеет скрывать это отрицательное.
Немалую роль в ее отношении к Генриху (особенно в последнее время) играла обыкновенная ревность: она с детства мечтала о сестре или брате, но, как только обрела сестру, ее захотели похитить. Генрих же, точно издеваясь, сразу заявил, что, как только Марте сделают операцию, они отсюда уедут. Нужда держаться ближе к клинике отпадет, а ему и его семье в этой «дыре» не место. Так прямо и сказал.
Конечно же, Оксана понимала, что у Кати должна быть личная жизнь, семья, любимый человек рядом, а главное — она должна быть счастлива. Но не с Генрихом. Он не умеет любить, жизнь с ним не принесет ей счастья. И к Кате у него самое что ни есть маниакальное чувство собственника: сколько раз отказывала, сколько раз говорила, что не любит, а он не отступал. Словно поставил цель и ждал удобного момента. Дождался…
«Любой другой задумался бы, остановился. А этот нет. И ведь прекрасно знает, что Катя выходит за него замуж по необходимости. Любящий человек помог бы в такой ситуации, не требуя ничего взамен! Прости, сестренка, что я ничем не смогла тебе помочь», — горевала Оксана, размышляя о ситуации Кати.
Никто не одолжит ей такую сумму: ни банк, ни Роберт. Ему ведь еще приходится содержать Оксану с детьми, помогать детям от первого брака. И родители помочь не могут: Александр Ильич — пенсионер, мама тоже на пенсии. Это еще хорошо, что ей предложили подработку в медцентре, что есть маленькая квартира в Минске, которую сдают. Хоть какой-то дополнительный доход! Во всяком случае на жизнь и на подарки дочерям и внукам хватало.
Проводив чету потенциальных заказчиков, Оксана принялась за уборку: пропылесосила, подтерла следы обуви на плитке, поменяла в гостевом санузле полотенца, выставила новый рулон туалетной бумаги и заторопилась к выходу. Времени почти не оставалось, через час ей кровь из носу надо быть в офисе.
