не ощущая.
– Компания, – серьезным тоном говорит Хасанов.
Отхожу к столу и с шумом присаживаюсь в свое кресло, барабаню пальцами по столу. Не покупал бы с аукциона эту загнивающую фирму, если бы знал, что она доставит мне столько проблем.
– Дети сестры Жарова, я так понимаю, были бы единственными наследниками?
Вспоминаю, по какой причине мы выкупили именно эту компанию из сотен других. Митрофанов в свое время для открытия строительного бизнеса занял бабки у меня и Артура, но фирму поднять не смог. Пытался проводить через нее финансовые махинации, за что и поплатился. А в следственном изоляторе от стресса покончил с собой, так что фирма за долги пошла с молотка. А вот в СМИ еще долго полоскали наши имена, ведь в предсмертной записке Митрофанов обвинял в смерти нас.
Стискиваю зубы, понимая, что явно не стоило выкупать с молотка эту дохлую фирму. По закону все чисто, а вот с позиции семьи Макса…
– Незадолго до самоубийства он развелся с женой, так что да, – отвечает глухо Хасанов.
– Черт, – единственное, что произношу.
Вот оно что. Макс решился заделаться героем и вернуть своим племянникам якобы их законную собственность. Что ж, Жаров, зря ты ввязался во все это.
– Подготовьте документы и записи с Митрофановым, – говорю и отключаю трубку.
Что ж, как только у меня на руках окажутся все козыри, предатели умоются кровью.
– По машинам, – выхожу и, встретив Сармата, отдаю ему приказ, – забираем детей сейчас.
Тот понятливо кивает, я же быстро спускаюсь вниз. С учетом открывшихся обстоятельств этого дела оставлять Эльвиру с детьми в доме «жены» покончившего с собой должника представляется мне более опасным, чем я думал ранее.
* * *
Эльвира
Ночь в новом месте проходит беспокойно. Детки часто просыпаются, я же никак не могу успокоить ни себя, ни близнецов. К счастью, никто к нам не заходит, так что к утру удается, наконец, вздремнуть.
– Вставай, – бурчит кто-то у меня над ухом.
Из сна меня выдергивает резко, с головной болью.
– Что? – подрываюсь, видя над собой недовольное женское лицо.
Сестра Макса, вспоминаю я после сна.
– Дети надрываются, покорми их и на кухню приходи потом, – бурчит она и разворачивается, топает на выход.
И тут я действительно слышу детский плач. О боже, почему я этого не слышала раньше? Какая из меня после этого мать…
– Сейчас, сейчас, – шепчу с легким надрывом в голосе.
Кормлю детей поочередно, сначала дочь, а затем сына. Руслан, как только я взяла на руки Альфию, на удивление резко замолчал, словно больше всего его беспокоила голодная сестра, чем собственная нужда.
– Защитник, – ласково глажу его по лысенькой голове, ощущая дикий прилив нежности.
Пеленаю детей после кормления, благо, молоко не пропало. И иду в сторону кухни. За столом девушка сидит одна. Смотрит в окно, взгляд у нее отрешенный и потерянный, поза сутулая, словно на плечи ей давит неподъемный груз.
– У вас все хорошо? – мягко спрашиваю, проявляя участие.
Все же она не виновата в том, чем занимается ее брат. Даже в курсе не была, что он подкинет ей подарочек в виде меня и детей.
– Да, – резко отвечает она, поворачивая в мою сторону голову. – Садись и ешь. Не хватало еще, чтобы от голода померла. Муженек твой потом и меня грохнет.
Последнее она говорит с невероятной горечью. Я же присаживаюсь на стул, но ни к чему на столе не прикасаюсь. Отчего-то мне не по себе, будто это я виновата в каких-то ее бедах, о которых даже не знаю.
– У меня нет мужа, – напрягаю лоб, вообще не понимая, о чем она говорит.
– Муж не муж, какая разница? – фыркает она и встает, быстро шагая к раковине со своей пустой тарелкой. – Родила же от него, значит, не чужие друг другу.
Женщина включает кран, слышу журчание воды под звуки мытья посуды. Когда шум прекращается, я снова возвращаюсь к нашему разговору.
– Что он вам сделал? – сразу же догадываюсь, что здесь что-то личное, глубоко внутри, что тянет ее на эмоциональное дно.
Я уже ничему не удивлюсь, вот только не понимаю, а причем тут я и дети? Даже если преступления и грехи Галаева настолько велики, что у некоторых хватает совести похищать женщину с невинными детьми, почему они имеют право на злость, а я нет? Это ведь я – та самая абсолютно невиновная сторона, которую тягают из стороны в сторону, словно какую-то разменную монету.
– Думаешь, поверю, что не знаешь? – поворачивается и, облокачиваясь о столешницу спиной, презрительно кривит губы, когда обращается ко мне с таким пренебрежением и ненавистью.
Я устало вздыхаю. Ничего я не думаю, просто измотана и сломлена внешними обстоятельствами, над которыми не имею власти. Смотрю на еду и приступаю к трапезе. Выбора-то все равно нет, так что просто полагаюсь на судьбу. Нет у меня сил идти против течения, я из той породы женщин, которым на роду, видимо, написано подчиняться чужой воле. Сколько бы ни старалась изменить жизнь, а все равно возвращаюсь к тому, что кто-то другой решает, как мне жить и что делать. Впервые за всю жизнь испытываю апатию и отсутствие тяги к чему бы то ни было.
– Он убил моего мужа! – зло бросает она фразу и выходит из помещения под звон вилки о тарелку.
Я никак не комментирую это и ничего не думаю. Просто молча продолжаю поглощать пищу. С меня хватит. Всего хватит.
К вечеру мы снова оказываемся за одним столом. Вот только больше не разговариваем. Она погружена в свои мысли, я – тоже.
– Марина, – вдруг говорит она, на что я удивленно поднимаю голову, затем она поясняет, – имя это мое.
– Ясно, – пожимаю плечами и снова утыкаюсь взглядом в тарелку.
– Ты не подумай, – вдруг начинает она почему-то со мной откровенничать, – Макс – неплохой парень, просто переживает…
Хмурюсь, не понимая, чего она этим хочет добиться. Хороший человек? Вряд ли, будь он таким, не стал бы травить меня наркотой и похищать детей. Я молчу, не желаю продолжать этот бессмысленный разговор, но девушка, недолго помолчав, продолжает то ли оправдываться, то ли изливать душу.
– Он очень любит племянников, – смотрит в пустоту, – детей моих от…
Всхлипывает, прикрывая рот ладошкой. Моя рука, было, тянется утешить ее, огладив по плечу, но в последний момент одергиваю себя. Жалость в моей ситуации неуместна.
– Мы же хотим просто забрать свое, – она вдруг резко подается ко мне и хватает за руки, пытается заглянуть мне в глаза.
Вижу, как они наполняются влагой, затем с уголков
