глаза прищуриваются. В страхе прижимаюсь спиной к сиденью сильнее, словно могу сбежать от него в замкнутом пространстве. На пару сантиметров отодвигаюсь к двери, подальше от этого чудовища.
– Лучше о себе заботься, Эльвира, – устало вздыхает он и прикрывает глаза, тяжело при этом вздыхая, – кто поможет тебе?
И его вопрос заставляет меня замереть на месте. Сердце испуганно маленькой птичкой колотится за грудиной, предчувствуя серьезные последствия моего побега. Чувствую, просто так такую самовольность он не пропустит. В этот момент в голове всплывают его слова: «…если снова вздумаешь доставлять проблемы…».
– Я просто женщина, Шамиль, – чуть ли не плачу, протягиваю ладонь, хочу прикоснуться к нему, но не решаюсь.
Рука так и зависает в воздухе. Пока мы не приехали, я переступаю через свою гордость, через принципы. Ради детей. Ради себя. Нужно быть мягче, чтобы получить то, что хочешь, Эля.
– Ты предала меня! – рычит он еле слышно, стараясь не потревожить детей.
– Предают тех, кому обещают быть верными, – говорю с горечью.
Вижу, как дергается от злости его щека. Но он молчит, не орет на меня. Только смотрит, словно ждет дальнейших моих слов.
– Ты просто захотел меня, – каждое слово дается мне с трудом, словно горло натерли наждачной бумагой, а язык пропустили через шредер, – взял по праву сильного, даже не спросив ни моего мнения, ни желания… – глубоко вдыхаю кислород, стараюсь дышать ровно. – Я не хотела беременности, но так вышло, что судьба распорядилась иначе. И даже тут ты просто присвоил меня, поселил в доме, где каждый относился ко мне враждебно и с неприязнью. Мне запрещали есть то, что я хочу, кормили едой, что я ненавижу, и даже права выбора и слова у меня не было. Ты отнял у меня все! Всю мою жизнь!
К концу речи ударяюсь в слезы, всхлипываю и шмыгаю, чтобы продолжить. Больше никогда я не смогу сказать этого вслух и настолько сильно оголить свою душу.
– А я ведь человек, Шамиль, – сквозь пелену слез смотрю на его лицо, но практически ничего не вижу из-за переживаний, – хочу любить и быть любимой, не бояться нового дня, людей вокруг себя, и хочу лучшего для своих детей. Даже их у меня могут отнять в любой момент! Ты, твои родители… твоя невеста Мадина…
– Забудь о ней, – резко говорит мне, перебивая на секунду.
Никак не комментирую, до меня плохо доходят сейчас его слова. Но я вижу, что впервые за все время нашего знакомства он слушает меня, а самое главное, слышит. Это дорогого стоит.
– Я… – пытаюсь сказать, но словно задыхаюсь, хватаю ртом воздух и громко всхлипываю. – Уф, – вздыхаю и запрокидываю голову. – Я просто хочу свою жизнь обратно…
Последнее говорю в потолок и словно в никуда, ни к кому конкретному не обращаясь. В салоне после моей пламенной речи тишина. Машина останавливается. Смотрю в окно и вижу знакомый до боли дом и стоящую на крыльце Хаят.
– Я услышал тебя, – говорит Шамиль, не спеша выходить из салона.
Смотрит на меня пристально, будто хочет мне что-то сказать, но затем вздыхает и выходит из автомобиля. А вот у меня словно груз свалился с плеч.
Как только мы приехали, нас сразу же заперли в комнате Шамиля. Не в моей бывшей, не в детской, а именно в той комнате, где проживал он сам. Благо, что компанию нам составляет Фаина.
– Госпожа Эльвира, – первым делом бросается ко мне, тревожно заглядывая в глаза, – с вами все в порядке?
Ее участливость задевает какие-то струны в моей душе, вследствие чего прорывается целая плотина слез. Благо, что дверь заперта снаружи, и никто, кроме девушки, не видит моих излияний.
– Д-да, – отвечаю между плачем.
Ощущая мое настроение, в рев ударяются и дети, которых пытается успокоить помощница. Она на удивление довольно быстро справляется с ними и подает мне стакан воды. От напряжения и усталости засыпаю прямо на чужой мужской кровати.
– Она спит, – слышу сквозь сон девичий шепот, а затем мужской баритон что-то ей отвечает, но я снова уплываю за границы своего сознания, так что ничего не могу разобрать.
Утро встречает меня солнечными лучами, освещающими комнату и дарящими мне успокоение. Сонно открываю глаза и слегка улыбаюсь. Пусть вчера и произошел нервный срыв, но именно он позволил очистить меня и вернуть в первоначальные настройки. И пусть я ощущаю тревогу, ведь, по сути, с Шамилем ничего не решено, но я чувствую облегчение, что высказала все, что довлело надо мной и разрывало меня изнутри.
– Госпожа Эльвира, – раздается надо мной голос Фаины, – господин Шамиль просил зайти вас к нему в кабинет, когда вы проснетесь.
Сонливость слетает с меня моментально. Я подрываюсь с места и бегу в душ. Чем быстрее мы решим нашу проблему, тем быстрее я смогу отпустить эту ситуацию. И пусть не ожидаю от его решения ничего хорошего, вот только надеюсь, что он позволит мне остаться рядом с детьми. В любом качестве, даже при его жене…
– Боже, – прижимаю ладони к груди, стоя возле знакомого кабинета.
На удивление, дверь спальни была не заперта, словно с меня сняли ограничения по передвижению, но затем я оглядываюсь по сторонам и вижу, что на улице охраны больше обычного. С горечью понимая, что если раньше это была крепость, то сейчас это почти что настоящая тюремная зона с часовыми.
– Была – не была, – решаюсь и, даже не стуча, открываю осторожно дверь.
Галаев сидит за столом и смотрит прямо на меня, будто знал, что я зайду именно в эту секунду. На секунду замираю на пороге, а затем делаю шаг вперед и прикрываю дверь. И раздавшийся щелчок словно отрезает нас от внешнего мира.
– Пришло время поговорить, – твердым и спокойным голосом говорит Шамиль, затем встает из своего кресла и, огибая стол, облокачивается на него, смотря четко на меня.
Я же делаю шаг вперед, глаз от его лица не отрываю. Вздыхаю, казалось, жду его вердикта с чувством обреченности, но в то же время надежды.
– Я долго думал, – наклоняет голову набок и слегка поджимает губы, глядя на мою одежду.
Да, надела свои обычные, привычные для меня еще с прошлой жизни джинсы и толстовку. Не соблазнять же мне никого в этом наряде.
– И к чему пришел? – хриплым голосом спрашиваю, не выдерживая долгой паузы.
Сердце бьется неровно, часто и с перебоями.
– За твое предательство… – вскидывает ладонь, останавливая готовый вырваться из меня протест, – Скажу по-другому, – понимает с полуслова причину моего
