не бьет и зарплату не отнимает – уже легче.
По дороге к автобусной остановке вспоминаю о Петре. Он обещал рассказать Журавко о вечере, когда убили Артеменко. Прыгаю на ступень автобуса и усаживаюсь на задний ряд. Вынимаю смартфон, собираясь позвонить Пете, и замечаю сообщение от мужа. Зачем он мне пишет, все же решили?
«Поля, как ваши дела? Очень переживаю. Ты сменила замки в квартире? Может, установить камеры возле двери? Напиши, как там малышка?»
«Спасибо. Мы вроде бы все решили. Что тебя беспокоит? Я ни на что не обижаюсь, Родион. Живи счастливо».
Вот же дурища… Зачем я это пишу? Не обижаюсь, как же! Да я задыхаюсь вот обиды и боли, но не должна этого показывать. Только не сейчас.
«Ты меня беспокоишь, Поль. Я не знаю, как объяснить – что-то во мне тебя помнит. Я спать не могу, есть… Мне тревожно за вас. Но и защитник из меня никудышный».
«Все у нас нормально. Спасибо за беспокойство».
«Поль, не спеши подавать на развод. Прошу тебя. Я все равно ничего не подпишу».
«Ты же сам предлагал мне разводиться? Каждый день. Что изменилось?».
«Наверное, все, Поль. Я многого не помню, но одно знаю точно – я не из тех, кто отказывается от ответственности».
"Мне нужно время, Родион. Я хочу подумать. Пожалуйста, не заставляй меня делать опрометчивый выбор".
"Хорошо, пока. Звони, если что".
Подъезжаю к заводу и бреду по заснеженной тропинке к знакомому до боли входу. Поднимаюсь на второй этаж и распахиваю дверь своего кабинета. Он так и остался свободным – кому нужна каморка с крошечным окном? Моя маленькая обитель, уютный мирок, где я создавала чертежи кораблей. Черта с два я откажусь от наследства! Я слишком люблю то, что делала, чтобы позволить Кириллу распродать завод и промотать деньги. Он будет работать. Мы будем строить яхты и парусники, корабли и лодки.
– Анжела? – произношу в динамик внутреннего телефона, вызывая секретаршу.
– Полина Романовна, вы решили к нам наведаться? Ура! Кого позвать? Я и не заметила, как вы прошмыгнули.
– Так тебя и не было на рабочем месте, – улыбаюсь я. – Алексей у себя? На третьем?
– Да, позвать?
– Да. И главного бухгалтера тоже.
Полина.
Не знаю, сколько проходит часов? Кажется, целая вечность. Наверное, когда с головой погружаешься в дело, не замечаешь времени. Мы успеваем проработать бизнес-план на ближайшие полгода, уволить лоботрясов из производственного цеха, дать объявление о поиске новых сотрудников, поссориться, помириться, пообедать, поболтать о жизни. В общем, все… За окном темнеет, когда я вспоминаю, что забыла позвонить Петру. Странно, что он мне так и не перезвонил. Обещал ведь пойти к Журавко и дать показания. Неужели, снова напился? Какой же он необязательный и безответственный…
– Поль, ты чего такая сосредоточенная? – хмурится Алексей. Складывает ворох бумаг в папку и убирает в каталожный шкаф. – Домой тебе уже пора, Анфиска там поди заскучала? Да и стемнело уже… Собирайся, труженица, ты и так сегодня перевыполнила план по руководству. Завтра тебе на работу выходить. Не пожалела, что досрочно вышла из отпуска по уходу за ребенком?
– Что-то Петр не отвечает, – говорю взволнованно, игнорируя вопрос про отпуск. – Странно это все… Он всегда отвечал на мои звонки. Если он запил, я его придушу!
– Вы сохранили дружеские отношения? Это хорошо…
– Да не так чтобы сохранили… Смерть Артеменко нас вынужденно объединила. Не думала, что никому так и не удастся вывести преступника на чистую воду. Сначала был один следователь, теперь другой… Даже не знаю, чем помочь?
– Столько времени прошло, Поль, – вздыхает Алексей. – Данные с камер не сохраняются столько времени, наверняка следователи это знают.
– Знают… Журавко все близлежащие магазины обшарил, конечно, никто ничего не видел и не помнит. Но Петя ведь вспомнил… Или помнил всегда, но умолчал о тех людях…
– Какие такие люди? – на лбу Алексея выступает напряженная складка.
– Петя сказал, что чувствовал аромат духов и слышал шаги. Мы оставляли Артеменко живым, а когда Петр вернулся, чтобы проверить его состояние, он был уже мертвым. Оставался запах и… И чьи-то торопливые шаги. Кто-то добил Артеменко, вы разве не знали?
– Нет. Это же тайна следствия, работников завода в нее не посвящают. Следователи приходили, опрашивали сотрудников, что-то мерили, бродили по цехам… И на этом все. Никто доподлинно не знает, как Николай умер. В памяти людей намертво въелась первая причина – драка во время распития спиртных напитков. В его крови обнаружили алкоголь. Вот и все… Следак тогда закрыл дело за отсутствием улик, а по факту… Он же был родственником Натальи Артеменко. Тогда мне показалось, что ее страдания по умершему мужу показные, а допрос свидетелей – фикция.
– Как это… Вы уверены? Родственником? Именно поэтому вскрытие не проводилось? И все было проведено через одно место? А как фамилия этого следователя? Насколько я знаю, на место происшествия приезжает дежурная бригада, это так?
– Так. Никто не может взять дело по собственной инициативе. Есть распределение участков по адресам, да и вообще… Подведомственность. А он приехал на место происшествия, потому что дежурил в этот день. Поль, я боюсь за свою семью, – вымученно протягивает Алексей. – Да и кому мои доводы нужны… Но я скажу тебе, а уж ты сама решай, что с этой информацией делать: убийство Артеменко тщательно спланировали. Не знаю, как в дело вплели вас с Петром – возможно, все это чистая случайность, но план точно был.
– Алексей, вы… вы умница! Знаете, что вы сейчас сделали? Теперь тот следователь, он…
– Максим Федосеев его звали… или зовут. Кстати, он потом перевелся в другое отделение, что тоже подозрительно.
– Почему тогда следователь Емельянов, задержавший меня по подозрению в убийстве, не посчитал это странным? Сначала дело вел он, а сейчас Степан Журавко – следственный комитет решил объединить дела об убийстве Ларисы и Артеменко. Неужели Емельянов тогда ничего не заподозрил?
– Ты думаешь, об этом будут где-то писать? Сотрудник решил перейти в другой отдел… Вот и все.
– Я сейчас же позвоню Журавко! – вспархиваю со стула и нервно расхаживаю по кабинету, слушая длинные гудки на том конце провода. – Алло, Степан! У меня есть информация по делу, очень важная.
– Полина, на Петра напали по пути в следственный комитет. У него сохранились данные с камер видеонаблюдения кабинета и прилегающей к нему территории. Он нес их мне, но…
– Он жив? А как преступник узнал об этом?
– Он, видимо, следит за нами. За всеми… – страдальческим тоном добавляет Степан. –
