В конце концов, это их выбор. Они взрослые мужики, отдают отчет в том, что делают, что происходит…
Надеюсь, они живы…
Хазаров легко несет меня прочь от трассы, причем, не в сторону коттеджного поселка, что было бы вполне логично, а в темнеющую неподалеку громаду леса.
Я думаю, что он тоже явно знает, что делает, и вопросы задавать, отвлекать его сейчас, глупо и недальновидно. А то попаду под настроение, бросит прямо здесь… Хотя, если до сих пор не бросил…
Короче говоря, я просто делаю то, что могу в данной ситуации. Притворяюсь ветошью и не мешаю себя спасать.
Хазаров несет меня легко, не похоже, что ему тяжело и неудобно, хотя вес совсем не маленький, килограмм пятьдесят точно есть…
Я держусь за его шею, стараясь чуть-чуть облегчить ношу, затихаю, словно мышь в лапах кота. Не придушил, и то хорошо. Значит, есть шансы спастись…
Почему мы идем к лесу, интересно?
Там не будут искать?
Как скоро закончится бензин у Каза?
Как скоро преследователи поймут, что их увели по ложному следу?
Как там Ванька? Заснул? До него не доберутся?
От последнего вопроса ужас накрывает, да такой сильный, что дрожать начинаю. И спрашивать сейчас про сына у Хазарова глупо, но не могу перестать думать, именно это становится чем-то вроде навязчивой идеи.
Он несет меня через поле, засеянное какой-то травой. Не знаю, что тут будет дальше: пшеница, рожь? Лен? Все это производят в нашей области, но сейчас, в начале лета, посевы только-только поднялись и понять, что это конкретно, я не могу… И зачем-то занимаю голову себе перечислениями признаков растений, цепляюсь за шею Хазарова и очень сильно стараюсь изгнать из головы панические мысли, что Ванька сейчас совсем один… Или что его могут обидеть те люди, что едва не поймали нас… Это же логично: если не добрались до нас, значит надо искать уязвимые места… А что может быть более уязвимым, чем ребенок? Они наверняка знают уже, что Ванька — сын Хазарова, такие вещи не могут долго держаться в тайне… И… И поедут туда, к дому Хазарова, и…
Дыхание все больше перехватывает от ужаса, дикого, первобытного. И не могу сдерживаться, молчание и копание в своих мыслях убивает:
— Послушайте… А Ваня… А если его…
Хазаров молчит и не сбивается с ноги. Долго молчит, и я уже начинаю думать, что не ответит, когда он глухо говорит:
— Все нормально с ним будет. Там сейчас мои люди.
— Много? — зачем-то уточняю я, хотя что эта информация даст?
— Все, — коротко говорит Хазаров, а затем мы входим в лес.
Сразу накрывает темнотой, и то, что раньше казалось непроглядным мраком, когда мы шли по полю, теперь воспринимается легкими сумерками… Потому что там я могла видеть хотя бы лицо Хазарова, его нахмуренные брови и сердито сжатые губы.
А сейчас я не вижу ничего.
Сама тьма несет меня. Тьма окружает, падая на голову покрывалом.
В лесу тихо и жутко, настолько, что я инстинктивно жмусь к единственному источнику тепла и безопасности в этом сужающемся до пары метров окружности мире.
— Не бойся, — глухо говорит Хазаров, наверно, понимая по моему дикому напряжению, насколько я испугана. — Скоро уже дойдем.
— Куда? — голос мой звучит глухо и трескуче. И , кажется, отдается по лесу эхом…
— Увидишь.
Глава 49
Каким образом мы оказываемся возле огороженного забором дома, вместо чащи леса, куда, как я уже успеваю увериться и даже смириться с этим, несет меня Хазаров, вообще непонятно.
Кажется, в какой-то момент я просто выключаюсь, от нервов, моря пережитых эмоций и страха, никуда, на самом деле, не пропавшего, просто отступившего на задний план, словно задавленного обстоятельствами.
Удивленно моргаю на темную громаду дома, кажущегося чем-то инфернальным в полном мраке.
— Что это? — задаю глупый вопрос, просто для того, чтоб разбить эту жуткую черноту, давящую, пугающую.
— Дом. — Хазаров, как всегда, лаконичен, — стоять можешь?
— Да, конечно…
Он опускает меня на дорожку, встаю, чуть покачиваясь, словно осинка на ветру. Хазаров хмурится, это даже в темноте заметно, придерживает меня горячими руками за талию.
— Не падай.
— Ага…
— Я сейчас. Держись за забор.
Послушно опираюсь на деревянный забор, тоже кажущийся монолитным и черным, а Хазаров пропадает в мраке.
И на меня мгновенно наваливается жуть окружающего мира, в котором я совсем одна, беззащитная и слабая, как никогда.
Осознаю, что у меня даже сумочки нет с собой, она осталась в машине. И обуви нет нормальной, если вдруг придется бежать, не смогу… И нога, наверно, распухла, плохо ощущаю ее, словно ватой набили, а это не очень хороший признак. Надеюсь, там только растяжение, а не связки порванные…
Ладони ноют, но не сильно, скорее, просто отбила, а не поранила. Колени… Ну, ничего, ничего… Все пройдет.
Занимаюсь самодиагностикой, чтоб отвлечься от глупых, панических мыслей, что Хазаров может и не вернуться…
Знаю, что глупо, с чего бы ему меня тут бросать? Зачем, в таком случае, тащить было через лесок?
Главное, дорогу же откуда-то знает… Бывал тут? Да конечно, бывал… И дом этот… Чей, интересно?
Хазаров появляется из мрака неожиданно до того, что вздрагиваю.
Взволнованно щурюсь в его мрачное лицо и жду хоть каких-то пояснений. Куда ходил? Что проверял? Все нормально? Нет?
Но Хазаров все так же молча подхватывает меня на руки и несет дальше.
Через калитку, открытую, к дому, по ступеням, в дверь, проходит в темную комнату и сажает на что-то мягкое…
Слепо пялюсь в темноту, только по звукам определяя, чем именно занят Хазаров.
Выходит на улицу, наверно, калитку закрыть. Хлопает дверь. Шаги. А он неплохо ориентируется… Его дом? Один из?
Становится передо мной, поднимаю подбородок:
— На одной ноге допрыгаешь до спальни? Я помогу.
— Да, конечно…
Он, больше ничего не спрашивая, подхватывает наощупь под локоть, позволяет опереться на себя, перевалить большую часть веса на плечо, аккуратно ведет в полном мраке.
И в очередной темной комнате сажает опять на мягкое и пружинящее. Матрас, похоже.
— Я сейчас зажгу нижний свет, чтоб с улицы не было видно, — предупреждает он.
И зажигает.
Оглядываюсь. Комната, небольшая, с низкой кроватью, на которой я сейчас и сижу, обстановка скудная, мебель темная. На окнах — светозащитные шторы.
— Это чей дом? — смотрю, как Хазаров проходится по комнате, стягивает с плеч пиджак, поводит шеей, словно затекла.
Наверно, так оно и есть, устал, непросто столько тащить меня…
— Мой, — коротко отвечает он, — давай посмотрю, что с ногой.
— Да растяжение, наверно, — пожимаю я плечами, — надо перетянуть и лед положить… Здесь есть лед?
— Нет. Здесь есть аптечка.
Он исчезает в недрах дома и вскоре появляется с аптечкой и двумя бутылками воды. Одну протягивает мне, вторую открывает и пьет прямо из горла.
Я смотрю, как жадно двигается его кадык, моргаю, ловя себя на этом, переключаюсь на насущное.
Нога.
Ладони.
Платье проклятое снять, заменить на что-то нормальное…
Обувь…
— Здесь есть, во что переодеться? — спрашиваю, когда Хазаров отставляет воду в сторону и расстегивает пару пуговиц на рубашке. И нет, я туда не смотрю.
— Найдется, наверно, — пожимает он плечами.
— Мы скоро уедем отсюда?
— Мы тут до утра.
— А как же Ванька?
— С ним ничего не случится. Серый предупрежден, а людей там сейчас столько, что даже военные действия не помогут.
— А Ар и Каз?
Хазаров морщится едва заметно, тема явно ему не нравится, а потому переключает:
— Давай, что с ногой?
Я уже успела стянуть босоножки, смотрю на свои ноги, удивляясь, что пострадала совсем не сильно.
Кое-где царапины, следы от зеленой травы, но в целом все нормально.
Нога распухла, не без этого, но тоже не особенно. Явно легкое растяжение, повезло.
