меня, пока не выкрикивает мое имя и не падает на меня сверху, его конечности безвольно переплетаются с моими.
— О Боже, — выдыхаю я, когда начинаю приходить в себя.
Горячее дыхание Тоби щекочет мою шею, пока он пытается отдышаться.
— У тебя когда-нибудь был секс во время телефонного разговора, Демон? — Спрашивает он достаточно громко, чтобы Бри услышала, если бы она все еще была на связи.
— Уверена, что это было впервые, — признаюсь я.
— И в постели Нико. Чертовски люблю развращать тебя, детка, — говорит он, завладевая моими губами и моим дыханием в очередном поцелуе.
19
ТОБИ
Обнаружив Обнаружив, что Брианна, на самом деле, все еще на связи и слушает все, что мы делаем и говорим, вероятно, с самыми синими женскими яйцами, какие только известны человеку, мы снова предложили ей позвонить Нико для перепихона и повесили трубку.
Джоди все еще выглядела немного подавленной всем этим, но серьезно, после ночи, которую мы вчетвером провели в Аиде, я не уверен, что что-то действительно должно ее смущать. Я точно знаю, что на меня ни в малейшей степени не влияет то, что ее подруга слышит, как сильно я ее хочу.
Все может быть сложно, моя жизнь может быть хреновой смесью мести и гнева, и моей потребности раздавить любого, кто когда-либо причинял боль или портил жизни тем, кого я люблю, но также нельзя отрицать, что мне нужно от Джоди что-то яростное.
Каждый раз, когда я смотрю на нее, мое желание разгорается все сильнее. Каждый раз, когда она у меня есть, я думаю, что это уменьшится, но этого никогда не происходит. Это просто заставляет меня хотеть делать это снова и снова, пока я не разрушу нас обоих.
В конце концов мы направились в душ, где я снова начал ее пачкать, прежде чем убедиться, что она снова полностью чистая.
Остаток дня мы провели, валяясь на диване и смотря какой-то сентиментальный сериал на Netflix. На самом деле это было дерьмово, но это заставило Джоди улыбнуться, и я быстро обнаружил, что мне очень нравится наблюдать за ее реакцией на все, что происходит на экране. Казалось, это определенно помогло ей забыть все, от чего мы сбежали в Лондоне.
Я просматриваю Instagram, когда разносится всхлип.
— Что не так? — Спрашиваю я, откладывая свой телефон и придвигаясь к ней.
Слезы наполняют ее глаза, хотя она не выпускает их из рук.
— Прости, это пустяки, — шепчет она, борясь с эмоциями, которые комом подступают к горлу.
Оторвав свой взгляд от нее, я смотрю на то, что она наблюдает, видя семью вокруг больничной койки, слезы текут по их лицам, когда они прощаются с мужчиной перед ними.
— Я просто не успела с ним попрощаться, — шепчет она.
Мое сердце разрывается в груди от боли в ее голосе. Глядя на все больничное оборудование на экране, легко забыть о человеке, о котором она говорит, и подумать о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы мама не выздоровела.
— Это грубо, — бормочу я.
— Иногда это просто чересчур. Слишком сильно, слишком близко. Видеть подобные вещи — просто напоминание о тех последних мгновениях, которые были украдены у нас.
Обнимая ее за плечи, я крепко прижимаю ее к себе, прижимаюсь губами к ее голове и вдыхаю аромат ее шампуня.
— Тебе не нужно извиняться. Я даже представить себе не могу, через что ты проходишь.
— Мы созданы для того, чтобы наслаждаться жизнью и оставить все это позади, — утверждает она.
— Не всегда так просто оставить все позади.
Она прижимается ко мне и удовлетворенно вздыхает.
— Хочешь посмотреть что-нибудь еще? — Предлагаю я.
Она качает головой. — Я не могу продолжать убегать, Тоби. Если я не разберусь со всем этим, то это просто будет продолжать обрушиваться на меня из ниоткуда и брать под контроль.
— Станет легче.
— Будет ли он? — Грустно спрашивает она.
— Честно говоря, я понятия не имею. Я никогда не терял никого, о ком заботился настолько, чтобы это по-настоящему повлияло на мою жизнь. Я думал, что так и будет, но, наверное, мне повезло.
Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, желая, чтобы я объяснил.
— У мамы была опухоль головного мозга.
— Святое дерьмо, — выдыхает она. — Когда ты сказал, что она сильная… черт, Тоби.
— Это были дерьмовые несколько лет, — говорю я, и с моих губ срывается грустный, невеселый смех от того, насколько верно это утверждение.
— Как она сейчас?
— Хорошо, — говорю я, проглатывая эмоции, которые вызывают мысли о том, что ее могло не быть. Возможно, Джонас мучил нас своим присутствием всю мою жизнь, но на самом деле мы были вдвоем против всего мира. Все было намного терпимее до того, как она заболела. Она всегда была рядом, заботилась обо мне, была плечом, которого я жаждал, поддержкой, в которой я нуждался, когда жизнь маленького солдата мафии становилась немного невыносимой.
Все мы родились с возложенными на нас высокими ожиданиями. Только наша кровь обеспечивала то, каким будет наше будущее. Это то, против чего никто из нас никогда по-настоящему не сопротивлялся, все мы хотим той жизни, в которой родились. Но это не означало, что обучение, которому наши отцы подвергали нас на протяжении многих лет, не было жестоким.
Мама с ее мягким голосом и успокаивающими объятиями была бальзамом от всего этого насилия и коррупции.
Но когда она стала слабее, я потерял ее поддержку. Она все еще была там, конечно, была. Но это никогда не было то же самое. И становилось только хуже, поскольку она все больше и больше времени проводила то в больнице, то в постели, а я был вынужден проводить больше времени в присутствии Джонаса. Я был вынужден терпеть все больше и больше его оскорблений, суровость его наказаний за все, что он считал неправильным, росла с каждой неделей.
Я делал храброе лицо, когда был с мамой, но она могла видеть. Она знала, что мы оба страдали. У нее просто не было ни возможности, ни сил выбраться.
Если бы она сказала мне правду раньше…
Если только…
Я тяжело вздохнул. Я уже миллион раз перебирал все «что, если».
Если бы я знал о Галене и Стелле, мы могли бы сбежать из страны. Оставить эту пизду позади. Но в конце концов, что хорошего в этом было? Он бы всегда нашел нас. И всегда было бы больнее. Результат мог быть хуже, чем то, с чем мы имеем дело сейчас.
Я смотрю в глаза Джоди, чувствуя ее боль и горе,
