Тося в удивлении рот приоткрыла, а я даже не улыбнулась. Только головой покачала.
— Ничего не выйдет. Это он со мной разводиться будет, а не я с ним. Он сейчас всё сделает, чтобы выйти жертвой. Все вокруг будут знать, как и с кем я ему изменяла.
— Вот это меня больше всего раздражает! Избил тебя, а он герой!
— А он герой, — кивнула я и повторила за ней почти шёпотом.
— Сволочь он, а не герой. И без мозгов. И это он должен у тебя в ногах валяться, благодарить, что ты на него в милицию не заявила. — Подумала, а затем просительно посмотрела. — Ника, давай испортим ему жизнь.
— Не хочу.
— Ника, он этого заслуживает.
— Я от этого ничего не выиграю, и легче мне не станет. Меня и так на каждом углу обсуждать будут, Витька постарается. А оправдываться перед всеми… Мне нечего сказать.
— Ну и зря! — Фая даже кулаком по столу стукнула. — Нельзя такое прощать! Я ночью тебя увидела, у меня чуть сердце не остановилось. Он не просто руку поднял, она у него устала, наверное, бить тебя. Никакой злостью и обидой это не оправдать. Бешенство это. Я всегда это за ним подозревала.
— Так что же, ты опять замуж пойдёшь? — вдруг спросила Тося, а мы с Фаей удивлённо посмотрели на неё. — Ну, после развода?
Фая моргнула и на меня посмотрела. Я неохотно ответила:
— Не думаю.
— Что? Не хочет жениться?
Я промолчала, а Фая огорчённо качнула головой.
— Что-то полоса чёрная пошла.
Я из-за стола поднялась.
— Не знаю, что за полоса. Просто я влюбилась. А как себя вести — понятия не имею.
На меня посмотрели удивлённо, а я смалодушничала и к себе в комнату сбежала, не желая и дальше отвечать на вопросы. На кровать осторожно прилегла, стараясь не делать резких движений, а потом телефон с тумбочки взяла. Секунду медлила, а потом всё-таки набрала номер Кирилла. Сердце застучало, заволновавшись, но ничего так и не дождалось. Абонент не отвечал, или не желал отвечать. Я телефон выключила и в ладони его сжала. И снова, как заклинание, повторила:
— Он просто занят.
— Он уехал?
— Ника…
— Уехал? Ты же сам сказал, что уехал. — Я в упор смотрела на Лёвушку, тот старательно глаза в сторону отводил, а у меня сердце с каждой секундой стучало всё тише и безжизненнее.
Шильман со стула поднялся, беглым взглядом оглядел Фаину гостиную. Ему, явно, было не по себе, он не знал, что мне говорить, не знал, как на меня смотреть, и вообще томился.
— Мне так сказали, — проговорил он, плечами пожимая. — Ты пойми, кто мне что рассказывать будет? Кто я такой?
Я только печально улыбнулась.
— Уехал… Сукин сын, а.
Лёва глянул на меня с сожалением.
— Я тебя предупреждал. Не надо было с Филином связываться.
— Да, — согласилась я. — Ты предупреждал, Витька предупреждал, да и я сама… не слепая.
Лёвушка рядом со мной остановился, разглядывая меня сверху. К синякам моим, ещё и не думавшим сходить, приглядывался. Потом головой качнул.
— Что ж он так тебя?
— Как я понимаю, вопрос риторический. — Я ему ответила, и даже понимала, что он мне говорит, хотя мысли были далеко. Я всё ещё до конца поверить не могла, что Кирилл так со мной поступил. Что муж, теперь уже бывший, прав был от начала до конца. Да и моя интуиция с самого начала против Филина бунтовала, но я не устояла, а теперь вот осталась… ни с чем.
— Да конечно. Но всё равно… — Он поморщился. — С тобой так нельзя.
Я удивлённо приподняла бровь.
— Почему? Чтобы красоту не попортить? Как выяснилось, не нужна она никому.
— Нужна, Ника. Наверное, поэтому Витька так и старался. Чтобы другому не досталась.
Я с видимым усилием поднялась со стула.
— Да не поэтому он старался, Лёва. А чтобы все, кто меня увидит, другим рассказали, насколько он был потрясён моим предательством. Что так любил, так верил, а я с Филином. Не во мне дело, понимаешь? А именно в Филине. Витька себя защищает. — Я подумала, а потом добавила: — В принципе, имеет полное право.
— А ты что теперь будешь делать?
— Я пока не знаю.
Я у окна остановилась и замерла, глядя вдаль. Наверное, со стороны выглядела жалко — побитая, закутанная в длинный махровый халат почти до пят, и сникшая, после полученных новостей. Лёва ко мне присматривался с недоверием и недовольством, и не знал, как вести себя со мной. То ли жалеть, то ли подбадривать, то ли вообще, ругать. Он снова за стол присел, пальцами побарабанил, и предложил, в конце концов:
— Давай в Париж тебя отправлю. Всё ещё можно переиграть, успеем. А ты съездишь, отвлечёшься.
Я слабо улыбнулась.
— Я там с ума сойду, Лёва.
— Где? В Париже?
Я кивнула, а Шильман лишь фыркнул.
— Сказал бы я тебе…
— Никуда я не поеду, Лёва. Некогда мне разъезжать.
— Конечно, у тебя столько дел!
— Представь себе. Развод, на старую квартиру надо переехать, устроиться как-то.
Лёва пару секунд раздумывал, потом спросил:
— А Филин?
Я глубоко вздохнула, а руку к груди прижала, словно опасалась, что внутри порвётся что-то.
— Ты сам сказал — он уехал.
— Он постоянно в разъездах.
— Лёва, прекрати. Он ни разу мне не позвонил. Не ответил ни на один звонок, меня с ним не соединяют, он постоянно чем-то занят. Для меня — занят. А сейчас вот уехал. Я не дура, я всё прекрасно понимаю.
— И?
— И ничего. Рыдать и убиваться я не буду… Наверное. — Голову низко опустила, разглядывая носы своих тапочек. На глаза слёзы навернулись, и мне очень хотелось их от Шильмана скрыть. — Как-нибудь переживу. — Заставила себя улыбнуться. — Синяки сойдут и всё наладится. Вот увидишь.
— Очень на это надеюсь, — неожиданно язвительно проговорил Лёвушка. — У меня от этих разговоров по душам с тобой, изжога, честное слово.
— Выйду на работу, заработаю для тебя миллион, купишь себе таблетки.
Он всё-таки улыбнулся, а потом уверенно проговорил:
— Справишься, Ника. Ты справишься. Кто такие мужики против тебя?
— Действительно…
В комнату Тося заглянула, на Шильмана глянула и предложила:
— Чаю, Лев Константинович? Или пообедаете?
Я глаза закатила, а когда Лёвушка на обед с энтузиазмом согласился, из гостиной выскользнула, побоявшись ему своим несчастным видом аппетит испортить. Дверь своей комнаты за собой прикрыла и замерла, в дверную ручку вцепившись. В комнате царил полумрак, тяжёлые шторы с ночи так и не были раздёрнуты, духота и ни одного лучика света. Слёзы всё-таки потекли, но я постаралась взять себя в руки и зло их смахнула. Я за прошедшую неделю их столько пролила, что глаза опухли, и мне всерьёз грозило обезвоживание. Ни из-за одного мужчины я не плакала, никогда, а Кирилл Филин ситуацию исправил, причём с лёгкостью. Он не позвонил, даже для того, чтобы попрощаться со мной. Или к чёрту послать. Он куда-то уехал, по словам его подчинённых, у него были дела, а мне он передать ничего не просил. Когда я поняла, что от меня попросту отделываются, я заслала в "Три пескаря" Шильмана, но тот меня тоже ничем не порадовал. Скорее наоборот. Но зато теперь всё ясно, как божий день. Кирилл на самом деле получил, что хотел, и в дальнейшем тратить на меня своё драгоценное время не собирался. Всё чётко и ясно. И жаловаться мне, кажется, не на что. Я сама всё придумала, Филин мне никогда ничего не обещал, и даже влюбляться в него не советовал. Потому что знал всё с самого начала.
