– Я не вовремя?
– Да!
– Понимаю. Не буду вас отвлекать, скажите только, Давид здоров?
– Да, – на другом конце провода положили трубку.
После этого звонка Саша долго находилась в депрессии. Она бесцельно бродила по дому, часто непричесанная и кое-как одетая. Лена пыталась ее растормошить, боясь, что подругой в конце концов заинтересуются психиатры. Юрий много разъезжал по командировкам, и часто не один. Саша знала, что у него появилась любовница. Но это молодую женщину не волновало, ведь она не была ему женой, а лишь выполняла договор. Кстати, супружеский долг Юрий выполнял отменно. Иногда Саше казалось, что он ее мужчина и судьба, ей хотелось так думать, но мысли сами возвращались к Давиду…
Из депрессии ее вырвала очередная беременность.
– Саша, ты почему не кушаешь? – спросила как-то Лена за завтраком, когда кухарка ушла за овсянкой.
– Не хочется что-то. Да и мутит меня…
– Слушай, дорогая, а ты, случаем, не беременна?
Саша схватилась за щеку, отбросила со лба непослушную прядь волос.
– Лена, кажется, да! У меня задержка – три недели! А может, и больше…
– Заказать очередь к гинекологу? Хочешь, я с тобой поеду? Юрий Андреевич еще не скоро из командировки вернется. Он звонил сегодня.
– Боже! Как я не хочу…
– Не говори так! Посмотри на Настеньку! В два года девочка говорит на двух языках… А красавица какая! Нет, дети – это святое! Если бы я могла рожать… – Она печально вздохнула.
– Ладно. Сегодня все прояснится.
Осмотрев Сашу, гинеколог подтвердил:
– Мадам, поздравляю, вы беременны. Десять недель.
– Не может быть!
– По размерам плода – десять недель! Я не ошибаюсь. Никогда!
– Извините, доктор! Это русские эмоции, – выручила Лена.
По дороге домой Лена попросила:
– Давай заедем в банк. Мне надо подруге деньги перевести.
Саша согласно кивнула:
– И покушаем там в кафе. Мне так хочется лягушачьих лапок отведать!
– Во время беременности это не лучшая еда!
– Так они же, как цыпленок, нежные!
– Ладно, с тобой сейчас спорить бесполезно. Ты со мной зайдешь или в машине посидишь?
– В машине посижу! – Саша открыла окно и стала наблюдать за прохожими.
Вдруг ее взгляд привлекла группа молодых мужчин. Если бы Саша не услышала обрывки русской речи, то приняла бы их за немцев: все в длинных черных пальто, в шляпах, галстуках и дорогой обуви.
Один из мужчин, садясь в «Мерседес», исподлобья взглянул на нее.
– Давид! – Саше казалось, что она выкрикнула его имя, но она только прошептала его.
Когда Лена вернулась из банка, Саша сидела, откинув голову на спинку сиденья, и ловила ртом воздух, она задыхалась.
– Тебе плохо, Сашенька? «Скорую»?
– Нет. Я видела его!
– Господи, кого?
– Давида! Это был он! Я не ошиблась! Лена, он на свободе!
– Успокойся! Это же замечательно! Теперь ты его найдешь!
– Я не хочу рожать этого ребенка!
– Прекрати! Это… не обсуждается. – Лена вдруг превратилась в холодную, расчетливую домоправительницу. – Послушай, Саша, как только ты родишь мальчика, отец перепишет на тебя все состояние!
– Мне нужен Давид, а не эта проклятая Швейцария с деньгами, без души!
– И все же тебе понадобятся деньги. Не забывай: Павлик, мама и Анастасия – это твое приданое.
Больше к тому разговору они не возвращались. Столько лет играя роль, проживая чужую жизнь, Саша решила, что заработала эти деньги. Вечером она сообщила Юрию о своей беременности, тот находился в очередной командировке где-то на юге Швейцарии.
– Позвони папочке, обрадуй! – Юрий был навеселе и, похоже, не один, Саша сразу почувствовала нотки бравады, которые всегда появлялись в его голосе в присутствии женщин.
– Ты вернешься, и мы вместе ему сообщим.
– Ладно. Я устал. Целую тебя и Настюшу!
Саша смотрела на телефон, как на гадюку. Потом бросила трубку и долго мыла руки горячей водой и мылом.
«Где ты, мой любимый, где?» – взывала она длинными швейцарскими ночами.
– С боевым крещением! – Толик похлопал друга по плечу. – Ты был асом в этой разборке! Как ты его подстрелил!
– Я убил человека! – Давид покрылся холодным потом и побледнел.
– Лучше было бы, чтобы он убил тебя? Мы на тропе войны. Побеждает тот, у кого рука не дрогнет. Совсем не вижу повода для душевных мук. Кстати, ты знаешь, ребята сообщили, что у Артема инфаркт. Может не выкарабкаться. Поехали!
Они сели в джип. Толик лихо вел машину, искоса поглядывая на мрачного, кусающего губы Давида.
– Слушай, Димыч, Томка сказала, что ты Ирке очень понравился, – не зная, как еще отвлечь друга от одолевших его тяжелых мыслей, произнес он.
– Какой еще Ирке? – нехотя поднял глаза Давид.
– Ну, подруге ее. Длинноногой модели. Может, покутим вместе?
– Томка давно не пила? Всего месяц прошел. Если ты будешь таскаться с ней по ресторанам – она сорвется.
– Да, это верно, – задумчиво проговорил Толик. – А давайте на выходные в Киев махнем!
– Ну давай…
Давид витал в своих тягостных мыслях. Он убил человека, и совершенно ясно, что рано или поздно это должно было произойти. До сих пор в ушах Давида звучал приглушенный хлопок пистолетного выстрела и резкий, короткий вскрик за ним. Перед глазами стояло нелепо распластавшееся на земле тело, лужа бурой крови на асфальте и закатившиеся, остекленевшие глаза на искаженном болью лице. «Нет, такая жизнь не для меня, – стискивая зубы, думал Давид. – И почему, почему я совсем один? Родных уже нет, любимая с другим. Я, конечно, знаю теперь, где она живет, и могу ее найти. Но зачем? Я ведь ей не нужен!»
– Слушай, Толян, а возьми в Киев Ирку вашу! – согласился он.
– Не вопрос. Договорились, Димыч!
Но в Киев на выходные они так и не поехали. Умер Артем. Перед смертью он сказал: «Меня заменит Скрипач».
Провожали Артема в последний путь со всей пышностью, и непосвященные даже думали, что хоронят какую-то знаменитость. Шагая за гробом, Давид вспоминал, как они с Артемом познакомились.
Толик привел друга на банкет, который устраивал по случаю своего дня рождения один из членов группировки. Во главе стола, рядом с виновником торжества, восседал крупный седовласый мужчина с красивым благородным лицом. Увидев друзей, он сразу поманил пальцем Давида.
– Наслышан о тебе. Кличка есть?
– Скрипач, – ответил тот.
– На скрипке играешь?
– Да!
– Исполни…
Давид сыграл «Мурку».
– Нет, – брезгливо поморщился Артем. – Что-нибудь классическое.
И тогда он заиграл Паганини. С тех пор все в банде звали Давида Скрипачом. Он быстро заслужил признание и уважение, но сам не чувствовал себя своим среди этих людей. Он хотел строить бизнес и зарабатывать по-другому. И вот теперь, когда не стало Артема, Давид вдруг понял, что нужно делать. «Надо пойти к Исааку Моисеевичу». Уже сидя в тюрьме, Давид узнал, что переносил бриллианты и другие «камешки». Узнал он это случайно, потому что тот парень, который заменил его в этом деле, тоже спустя несколько месяцев попался… «Камешки» он бросил в канализационный люк, и их не нашли. Он все время говорил: «Вот выйду отсюда и буду самым богатым!» В отличие от Давида этот парень знал, что передает.
