— Остановись… — тихо шепчу ей, пытаясь сделать хотяб один шаг назад, — прошу тебя, Дина, я не хочу…
— Дима! Дмитрий, обернись, не верь ей! — Где-то издалека послышался голос Ангела. Такой нежный, звонкий, успокаивающий. Он начал отогревать замёрзшие пальцы под сжатой ладонью Дины. Я как будто очнулся от наваждения и открыл глаза. Сердце принялось перекачивать тёплую кровь по венам, душа встрепенулась, забилась, словно птица. — Димочка! Вернись ко мне, не слушай её, родной!
Пальцам удалось выскользнуть из холодного плена и я ощутил резкий прилив жара к телу, будто во мне вскипала вся жидкость до последней капли. Ну же! Всего пару шагов назад и можно утонуть в объятиях моей любимой девочки. Она зовёт меня. Кричит! Умоляет идти к ней. Руки Ангела опускаются на плечи, смыкаются в пламенное кольцо. Между нами горит огонь, согревает нас, защищает.
— Лина? — зову свою девочку, останавливая свой взгляд на Дине, которая рассматривала пристально нас обоих. Её глаза становились чёрными, выражение лица из сочувственного превратилось в презрительное.
— Я здесь, любимый! Все хорошо! Я с тобой, я рядом, она не тронет тебя!
Ангелина медленно обошла меня по кругу и остановилась впереди, загораживая своим телом. Её вид ослепил меня на миг. Будто божество, сошедшее с неба на землю. Кожа серебрилась тёплым светом, обличённая в белоснежную, полупрозрачную, лёгкую ткань. Босая, воздушная, хрупкая, и такая отважная девочка. Я замер, любуясь настоящими крыльями за её спиной, не теми, в которых впервые её увидел, а живыми, трепещущими, с играющими на них яркими бликами от солнца. Они двигались сами по себе, будто бы у них была своя жизнь. То взметали вверх, то опускались, при этом нежно ласкали мою открытую от одежды кожу.
— Ой, а кто тут у нас? — тоненький, с ехидной ноткой голос покойной жены нарушил моё забвение. Дина вмиг оказалась рядом и накрыла ладонью живот Ангела. — Какое чудо! Зарождающаяся жизнь?!
Крылья встрепенулись, смешав раскалённый и леденеющий душу воздухи, оттолкнули Дину назад. О чём это она? Лина не может быть беременна. Это же ложь? Жестокая ложь, чтобы напомнить мне о нашем первенце, о той безграничной боли, которую я по частям из себя вырывал.
— Уходи прочь! Убирайся в ад! — кричу ей что есть мочи, обнимая свою девочку за плечи, прижимая к себе. Дина дико рассмеялась.
— Посмотри на неё, любимый! Ты не сможешь избавиться от своего страха! Это чувство — твоё проклятие! Запомни это! — заявила надменным тоном.
Мне становиться дико страшно, когда Дина растворяется в пространстве. Снова холод пробирает с головы до самых пяток. Разворачиваю рывком любимую чтобы обнять и ужасаюсь. Лина прижала руки к низу живота. Красное пятно растекалось на белоснежной одежде все шире и шире.
— Нет! Нет! Нет! Нет!.. — только и кричал, опускаясь перед ней на колени. — Нет! Девочка моя, только не ты! Прости…
— Дмитрий! Просыпайтесь, бога ради! Дмитрий!
* * *
— Только не это! Лина, почему у тебя кровь? Нет! Нет! Нет! Лина!..
Я вторил имя моей девочки раз за разом, пытаясь обнять её за ноги, но руки лишь безуспешно рассекали воздух, она будто растворилась вслед за привидением, исчезла вместе со своим успокаивающим голосом и теплом. Всё вокруг меня начало сотрясаться и даже воздух от криков, щеки горели адским огнём, тело покрылось обильным потом. Делаю последний взмах и ловлю чью-то руку, кажется за запястье, но не такое хрупкое и нежное как у жены. Слышу сквозь дымку своё имя.
— Дмитрий! Господи, сынок, очнись же ты, наконец!
— Мама…?
Разжимаю сильную хватку, позволяя в очередной раз паре приличных хлопков приложиться к моим щекам. Сознание медленно возвращается. Это был сон… Всего лишь жуткий сон. Такой и в фильме ужасов не увидишь. Неадекватность потихоньку унималась, а вот туман в голове продолжал пеленать здравые мысли. Я, как бы, уже очнулся от сна, но ещё не пришёл в себя окончательно. «Страх — твоё проклятие!» — эти слова звучат в моих ушах далёким, тревожным набатом в дополнение к устрашающему алому пятну крови.
— Умм… — опускаю свои ладони на зудящие скулы, устало потирая жесткую щетину на них, тихо стону и спрашиваю сиплым голосом, не находя сил открыть глаза. — Лина?… Где моя жена?
Руки принимаются шарить по кровати в поисках Ангела, ощупывая рядом смятую постель.
— Она в душе. Прислушайтесь, вода шумит. Дима, что вам приснилось? Вы меня до смерти напугали. Так кричали, что я постучаться забыла, ворвавшись к вам в комнату. Простите.
Голова раскалывается от боли. Отматываю медленно назад последние события в памяти, будто видеокассету в плеере на ускоренной перемотке и резко останавливаю мысли на вечерних эпизодах успешно проведённой спецоперации. Мммм… Тёща, бл**ть! Я проспал…сука! Вот только словесной вони с утра и не хватало! Её вера и правда мою совесть никак не волновали. Угораздило ж меня так облажаться! Должен же был уйти до прихода родителей Лины и вернуться за ней в подобающем виде.
— Мммм… Инквизитор мне в печень! Не заказывал же с утра пораньше! Грохнули одного непутёвого протестанта-зятя и пришли за вторым…? — в полудрёме произношу и тотчас подрываюсь, садясь в кровати, осознавая, что ляпнул последние мысли вслух. Вот ведь засада! Да ещё и такое чувство, что меня, находящегося в этой комнате в чём мать родила, разглядывают с ног до головы. В силу внезапного озарения автоматически натягиваю простыню до пояса, так как ткань прикрывала всего-то ничего, лишь интимный причиндал с порослью волос, находящийся в утреннем охренительно-возбуждённом состоянии. Мой член реагировал на Ангела даже во сне, когда я прижимался к ней, не учитывая того кошмара, что мне приснился. Это странно, но факт! Я её хочу двадцать четыре часа в сутки, особенно сейчас, когда вкусил запретный сладкий плод, желание пылало с новой силой…
— Дмитрий! Вы так кричали во сне и мотались по сторонам, что я решила спасти вашу душу, а не сжечь на костре живьём заботливого зятя. На Вас посмотреть — так и впрямь вылитый протестантский мученик! — отвела смущённое лицо в строну.
Я с перепугу забыл как зовут мою тещу и её отчество. Покраснел. Умер от стыда и тут же ожил. И снова покраснел ещё гуще. Теперь стало жарко не только в паху, а и во всём теле. Сынок??? Что за хрень? Её реакция вообще нормальная? Адекватная??? Ещё вчера она готова была выцарапать мне глаза и выдрать волосы за младшую дочь! Может муж Оксаны чем-нибудь огрел, борясь за право голоса, и Маман забыла о реальных событиях года? Включила временную амнезию, выжидая удачный момент для внезапного удара по моему самолюбию? Да у неё две попаданки, при чём оба зятя еретики!
Недоверчиво рассматриваю тёщу, склонив голову на бок, слегка прищуривая один глаз. Эта женщина, по всей видимости, темнит. Что она задумала? Не может же за ночь из драконихи человек превратится в пушистого розового зайку!? Сглатываю ком в горле, пытаясь произнести хоть что-то связное.
— Лл. юдмила… ммама… Петровна! Черт! Простите! Я не в духе! — ещё больше пытаюсь прикрыть свою наготу и долгоиграющий стояк, мать его! Привычка спать голышом с женщинами до сих пор осталась.
— Я вижу. Что Вам снилось?
— А что это Вы так… печётесь обо мне… да и домой неожиданно рано вернулись, а? — тянусь к тумбочке за телефоном уточнить время, непреднамеренно высовывая голую задницу из под простыни, последняя не стремилась прикрывать стратегически важные участки моего тела, так и норовила сползти.
— Ох ты ж, елки-палки! О, Божечки! Это возбудительно! Ттт. то есть, я имела ввиду, возмутительно!.. И если Вы запамятовали, дорогой зять, то я здесь живу! Имею право являться когда захочу и куда захочу!
Теща пискнула и тотчас отвернулась, в очередной раз заливаясь румянцем и заикаясь от увиденного. Да идите Вы в жопу со своей моралью! — подумал я в сердцах. Какого хрена до сих пор оставаться в комнате молодожёнов? Меня мать родная так откровенно не разглядывала, как эта непредсказуемая женщина! Чувствую себя выдающимся племенным самцом крупного рогатого скота! Прям бык-осеменитель, бл**ть!
