я просто трусиха.
Стараясь не поскользнуться, я выхожу в гостиную, где Калеб все еще пытается что-то сделать с заевшим колесом новой коляски.
– Калеб.
Он поворачивает голову, смотрит на меня с вопросом, а когда опускает взгляд на мокрый подол моего сарафана, округляет глаза.
– Началось?
Я киваю.
– Да.
– Вот черт. – Он лихорадочно смотрит по сторонам.
Я пытаюсь дышать глубже. Первый приступ пронзает меня, и я сгибаюсь насколько это возможно, схватившись за живот. Калеб моментально оказывается рядом.
– Все хорошо. – Он уже взял себя в руки. – Садись.
Оказавшись на диване, я слышу, как шаги Калеба уже раздаются наверху. Буквально через несколько секунд он снова внизу, рядом со мной и в его руках готовая сумка для больницы, которую я приготовила еще пару недель назад.
Вторая схватка настигает меня, когда я сажусь в машину. Третья по дороге в больницу. До боли вцепившись в ручку на дверце, я стараюсь дышать, как учила мама. Калеб следит за дорогой, но постоянно бросает на меня взволнованные взгляды.
– Потерпи, милая, – нежно говорит он. – Потерпи.
У меня даже нет сил отреагировать на его ласковые слова. Боль снова пронзает живот. К тому моменту, как мы добираемся до больницы, схватки повторяются каждую минуту. Селина очень хочет наружу.
Перед родильной палатой, я прошу Калеба позвонить всем: моим родителям, Бекке и Райану. Он соглашается.
Дальнейшее затуманено болью. Калеб рядом со мной, пока я выталкиваю из себя свою дочь. Меня постоянно просят тужиться, но мне сложно. Я чувствую на своем лбу руку Калеба, и среди других голосов слышу только его:
– У тебя получится, у тебя получится, пчелка.
Сжав его руку, я начинаю тужиться. Проходят мучительные минуты, сопровождаемые болью, прежде чем я слышу детский плач. Боль моментально уходит на задний план.
Я мама. Боже мой, я стала мамой.
– Прекрасная здоровая девочка, – объявляет врач.
Через несколько секунд она оказывается на моей груди. Крохотная, теплая. Это частица меня.
Я могу лишь разглядывать ее темный пушок на голове, касаться ее крохотных пальчиков. Слезы застилают глаза, когда я вижу, как Калеб смело перерезает пуповину. Я даже не смела его об этом просить. Я и подумать не могла, что он будет присутствовать на родах.
– Поздравляю, папа. – говорит ему врач, который забирает Селину, чтобы ее помыть.
Калеб подносит кулак к губам, пытаясь скрыть дрожь.
– Спасибо.
Через несколько минут Селина снова лежит на моей груди. Несмотря на всю еще ноющую боль, я чувствую себя счастливой. Это никак невозможно передать словами.
– Пока тебя готовили, я успел позвонить твоей маме и Бекке, – говорит Калеб.
Я смотрю лишь на крохотное создание, закутанное в медицинскую пеленку, лежащую у меня на груди. Мне больно кормить ее, но я игнорирую боль. Моя малышка.
– Спасибо, Калеб. – Я поворачиваю голову к нему. На нем больничный халат и шапочка. Он выглядит даже забавно. – За все. За то, что был рядом все это время. Спасибо.
Он наклоняется и оставляет нежный поцелуй на моем лбу.
– Ты моя жена, Никки. Я всегда буду рядом.
Я не уточняю, что именно он имеет в виду. Селина выпускает из своего крошечного рта сосок и приоткрыв рот, просто лежит. Она сосредотачивает наше внимание только на себе. Когда она зевает, не только у меня на глазах наворачиваются слезы. Я вижу, как Калеб смотрит на нее.
– Хочешь подержать? – спрашиваю я.
Мы в палате уже одни. Совсем скоро сюда набегут мои родственники, так что лучше пока наслаждаться тишиной.
– Конечно хочу, – с жаром отвечает он.
Он очень осторожен. Ему помогает сестра, когда входит проверить, как мы. Затем она снова оставляет нас одних. Я лежу и смотрю на то, как Калеб баюкает на руках Селину. Через какое-то время я замечаю на его щеках слезы.
– Калеб.
Но он смотрит только на Селину.
– Я люблю тебя, Никки. Теперь я люблю и ее. Позволь мне быть ее отцом. Пожалуйста.
Услышанное приводит меня в такой шок, что я едва дышу. Теперь я понимаю, что хочу сражаться за него. Больше не хочу выбирать. Мне нужно все и сразу.
– Я тоже люблю тебя. Ты не должен просить об этом, Калеб. Это я должна. Ты единственный, кого она будет называть папой.
Он с благодарностью смотрит на меня, затем на Селину.
– Спасибо. Тогда я должен позвонить Райану, которому так и не позвонил. Мне нужно сказать ему, что у меня родилась дочь.
Я слизываю с губ слезы и киваю.
– Уверена, он будет счастлив за нас.
ЭПИЛОГ
три года спустя
Майские дни – самые лучшие для прогулок. Сегодня мы решили встретиться в парке семейного отдыха и устроить пикник.
Мы с Калебом приезжаем раньше и накрываем стол домашней едой, которую привезли с собой. Нам удалось найти одно из самых лучших мест в парке, пока еще не занятое.
Пока я нарезаю фрукты, Селина ползает по Калебу, как маленькая обезьянка по пальме. До двух лет она была самым послушным ребенком в мире. Она рисовала, играла, в общем вела обычную для ее возраста жизнь. Никуда не лезла, понимала, что нельзя, а что можно.
Она и сейчас это понимает, просто больше спрашивает «а почему это нельзя?», «а вот это почему нельзя?». Чем старше она становится, тем больше характером напоминает свою тетю, которая кстати, в данный момент укатила на Мальдивы с друзьями.
Райан, Беверли и Джек появляются спустя полчаса.
– Простите, – с ходу извиняется Бев, поцеловав всех нас в щеки. – Наш папа решил, что трехлетнему ребенку можно съедать почти целое ведро мороженого.
Она укоризненно смотрит на Райана, который наклоняется над Селиной и целует ее в лоб.
– Привет, красавица.
Не знаю, в какой момент прошло то чувство, когда словно
