это хуже.
Он помешан, безумен, болен неизлечимо, его глаза блестят, он смотрит — и, кажется, что меня прямо сейчас трахают. От него таким возбуждением прет, словно я единственная на этой планете женщина.
— Что ж ты творишь, — он чертыхнулся сквозь зубы, сделал шаг ко мне и остановился, растер лицо ладонями, снова глянул на меня.
И сорвался с места.
Пугливо метнулась в сторону, но он быстрее — ухватил меня за руку и дернул назад, поясницей впечатал в подоконник.
На его идеальный пиджак упал столбик пепла с моей сигареты.
— Что за нахрен, — он вырвал ее у меня изо рта и швырнул на улицу, пальцами сдавил челюсть и притянул мое лицо к себе. — Я долго думал.
Продолжения жду. Он смотрит. За окном шинами шуршат проезжающие машины, сердце в моей груди выбивает чечетку.
— Два варианта было, — большим пальцем он оттянул мою нижнюю губу, скользнул в рот. — Либо я приеду и отпущу тебя. Либо нет.
— Какой выбрал? — я боюсь, это красивое лицо разглядывать, весь город ему улыбается, в ноги кланяется, боготворит. А я знаю — предела его злу нет, я чувствую, он мне и сотой доли не показал того, на что способен.
— Хотел увидеть тебя еще раз, — его руки спустились по моей шее, по плечам, ладони накрыли набухшую грудь. Пальцы покрутили напряженные соски. — Думал, пройдет всё, — он усмехнулся. — Нет, не прошло. Еще хочу тебя. Еще сильнее, — за бедра он прижал меня к себе. Сжал ягодицы, содрал трусики ниже.
— Бери, — выплюнула, в диком желании надломить его уверенность в том, что ему никогда не нужно разрешение.
Он сморщился так, будто я его ножом ударила, а я бы сделала это сейчас, с удовольствием, две недели наедине с собой привели меня в чувство.
Ненавижу его.
— Нет, Эмма, я хочу не так, — он потянул трусики обратно, поправил, отступил. — Одевайся.
— Зачем?
— В прошлом году семьдесят три процента браков распалось, — вдруг сказал Шварц, и я в удивлении моргнула. Сама приводила ему эту статистику давно в ресторане, когда хотела сорвать его деловую встречу. Он запомнил. И продолжил. — А мы с тобой поженимся и не разведемся никогда. Одевайся, Эмма.
— Ты женат, — я растерялась так, что на ум единственный аргумент пришел. — Пока ты женат ты не можешь…
— Я неделю назад развелся, — оборвал он. Сунул руку в нагрудный карман пиджака, достал паспорт. И швырнул в меня.
Машинально поймала, машинально открыла, листнула странички…
Не врет.
Но он ведь не собирается жениться на мне, по правде?
Или собирается?
Подняла глаза.
— Да я лучше сдохну.
— Упрямство только сильнее распаляет, Эмма, тебе ли, психологу, этого не знать, — Макар развернулся, двинулся к выходу. Через плечо бросил. — Не стой, я тебе сказал. Одевайся. И выбери что-нибудь поприличнее. Едем в ЗАГС.
Заперлась в комнате и улеглась в постель. С головой накрылась одеялом.
Он где-то в коридоре — оттуда раздается приглушенный шум.
Что он там думает?
Что я одеваюсь?
Хмыкнула в подушку, до сих пор не сознавая, что у этого мужчины в голове.
Какой, к черту, ЗАГС.
Шварц просто рехнулся.
Чокнулся на своем желании показать власть, показать, что он может всё. Взять себе любую игрушку и играть, пока не надоест.
Перевернулась на другой бок, стало жарко. Высунула ногу из-под одеяла и прислушалась.
И тут же брякнула ручка. А после раздался стук в дверь.
— Ты почему закрылась? Хочу посмотреть, что ты выбрала.
Голая поеду. В трусах — мысленно ответила и снова повернулась, выглянула из-под одеяла.
Макар еще раз дернул ручку.
— Эмма, не надо меня злить. Открой дверь, — его голос спокойный, но я теперь знаю — это показное, на самом деле он уже бесится.
Только вставать все равно не буду, одеваться тем более, я никуда не поеду, и пусть он…
Треснул косяк, и дверь с грохотом отлетела в стену. Шварц шагнул в комнату, бросил взгляд на меня, лежащую под одеялом.
И вдруг засмеялся. Искренне, от души, и его лицо изменилось неуловимо, он стал еще обаятельнее с этими ямочками на гладковыбритых щеках, и на какой-то миг мне показалось даже, что я вижу себя рядом с ним, вижу себя женой этого высокого темноволосого мужчины, и могу быть счастлива.
Сердце пропустило удар. И фантом тут же рассеялся, а память услужливо вытянула на свет мои наивные планы выйти замуж за любимого человека. Который мной пользовалься.
— Ну в чем дело? — странно-ласково спросил Макар, приблизившись. Присел на краешек постели, будто я больна и он обо мне позаботиться хочет. Он наклонился, посмотрел в глаза. — Я предлагаю тебе другую жизнь. Ни в чем тебе не буду отказывать. Я не дурак, Эмма, и все свои ошибки знаю. Думаешь, я тебя теперь обидеть смогу? После того, что сделал.
Он говорит негромко, серьезно, так, что ему поверить можно, темные глаза спокойные и внимательные, исследуют мое лицо, он будто в каждую черточку вглядывается, и так не ведут себя люди, которым плевать.
— Я с чистого листа хочу начать, — сказал он.
И перед глазами все время нашего знакомства пронеслось — как он красным Ламборгини от меня откупался, как он из машины меня выбрасывал, выставлял из квартиры, как угрожал, чтобы я уезжала из города, предлагал стать его любовницей, винил меня в несчастном случае с его сыном, как из центра помощи меня достал, как поделился мной с Артуром.
И на полмесяца запер здесь.
— Не будет никакого чистого листа, — отклонилась на подушки, увеличивая между нами расстояние. — Просто выпусти меня. Или хотя бы дай телефон.
Между нами пауза. И его нечитаемый взгляд.
По спине от напряжения ползет холодный пот.
Мне дурно.
Наконец, Макар выпрямился.
Поднялся с постели.
— Эмма, я не могу тебя отпустить. Да я убью тебя лучше, — он сказал это так просто, что даже повода не оставил, в его словах сомневаться.
Уверенной походкой вышел из комнаты.
И прикрыл дверь.
Продолжала лежать и пялиться в потолок. Вслушиваться в его шаги по коридору.
Он из квартиры не вышел, ошивается возле моей двери, ходит, будто бы туда-сюда.
Я тоже поднялась.
Спрыгнула с кровати и метнулась к шкафу, распахнула створки.
Белое летнее платье.
