Не нарывайся, Оленька, — ухмыляется он.
— А если я хочу? — с неожиданной отвагой спрашиваю я, и от страха и восторга у меня в животе щекочет, как на американских горках.
— Хочешь нарваться? — опасно говорит Тимур. — Не вопрос, детка. Только потом не жалуйся.
На ближайшем светофоре он целует меня взасос так жадно и горячо, что из соседней машины нам свистят. А всю оставшуюся дорогу до университета Тимур рулит одной рукой, потому что вторая находится под моим платьем.
В итоге на парковке я оказываюсь в немножко помятом виде, с припухшими губами и покрасневшими щеками. И, конечно, это не остаётся незамеченным.
— Смотри, ее снова Соболевский привёз, — говорит кто-то удивлённо за моей спиной. Голос мне незнаком.
— Дохера интересно, что ж эта скромница такого умеет. Прям так и тянет самому проверить, — ржет другой голос. — Эй, малышка, что вечером делаешь?
Я резко оборачиваюсь и вижу, что это парни с курса Ника и Тимура. Больше всего на свете хочется промолчать, сделав вид, что я ничего не слышала. Но если я не отвечу, они так и продолжат тренировать на мне свое убогое чувство юмора.
— Моя программа на вечер связана исключительно с Тимуром, — отвечаю я с вызовом. — Но, думаю, ему будет любопытно узнать, что вы тоже интересовались этим вопросом. Обязательно ему передам.
Они меняются в лице. Похоже, перспектива разговора с Соболевским им не нравится.
— Да ладно тебе, — примирительно говорит тот, кто называл меня скромницей, — мы ж чисто пошутили.
— А я — нет, — отрезаю я, отворачиваюсь и иду на занятия.
Кажется, я недооценивала свой статус «невидимки», который у меня был до появления в моей жизни Тимура. Да, надо мной, может, раньше и посмеивались, но редко и вскользь, потому что я никого не интересовала. В основном меня никто не замечал. А теперь по мне проходятся все, кому не лень. Далеко не всё говорят в лицо, больше я слышу у себя за спиной, но от этого не легче. Не замечать все эти шутки и грубые намеки невозможно. Отвечать на каждый — не хватит никаких сил.
Следующего дня я жду с нетерпением и надеюсь, что с появлением в универе Тимура моя жизнь станет легче. С одной стороны, так и выходит: при нем мне никто и слова не говорит. Но с другой стороны... все поведение Тимура буквально кричит о том, что у нас именно такие отношения, как все и думают. Соболевский нагло целует меня на парковке, по-хозяйски прихватывает за талию, когда мы идём по коридору, а в довершение всего вытаскивает меня под каким-то надуманным предлогом прямо посреди лекции. И от этих многозначительных ухмылок моей группы мне становится тошно.
— Ты что творишь? — шиплю я на него в коридоре, отбрыкиваясь от жадных горячих рук.
— Детка, ты чего злая такая? — удивляется он, прижимая меня к стене и зацеловывая. — На паре скучно пиздец, да и как я могу слушать все это, когда ты тут рядом. Хочу тебя. Ну… не вредничай.
— Я на лекции была вообще-то! — злюсь я. — И там важную тему объясняли!
— Важнее, чем это? — ухмыляется Тимур, ловя мою ладошку и прижимая ее к своей натянувшейся ширинке.
— С ума сошёл?! Мы ж не дома!
— Да тут никого нет, все на парах, — с этими словами он нагло лезет мне под юбку, и тут откуда-то сбоку раздаётся сухое покашливание.
— Гм, молодые люди, я должна вам напоминать о правилах поведения в стенах нашего учебного заведения?
Мы с Тимуром от неожиданности замираем, я поворачиваю голову и вижу нашего декана.
— Здравствуйте, Ираида Ивановна, — лепечу я.
Господи, мне никогда в жизни не было так стыдно, как сейчас.
— Здравствуйте, — кивает Тимур. Он старается не показать этого, но я вижу, что даже он немного смущен.
— Студент Соболевский, у вас разве нет занятий сейчас?
— Есть. Лекция у миссис Робертсон.
— И почему вы не там? — холодно интересуется Ираида Ивановна. — Я готова закрывать глаза на ваши прогулы, пока вы отлично сдаете экзамены и квалификационные работы, но если уж пришли, будьте добры — учитесь. А не делайте то, за что можно вылететь из университета.
— Вы мне угрожаете? — прищурившись, уточняет Тимур.
— Предупреждаю. Всего лишь предупреждаю.
Тимур сверкает глазами, показательно целует меня прямо перед деканом, как бы утверждая свое право так себя вести, круто разворачивается и идет в сторону лестницы, ведущей на третий этаж.
— Я тоже пойду? — с надеждой спрашиваю я. — Можно?
— Нет, пошли ко мне в кабинет, Оля, — хмурится она.
Когда за нами закрывается дверь ее кабинета, Ираида Ивановна опускается в кресло и кивает мне на стул напротив.
— Садись, что ты стоишь навытяжку? Я хотела с тобой поговорить, — она делает паузу. — Неофициально.
— Да? — у меня замирает сердце.
— Оля, ты одна из лучших наших студенток, и я за тебя очень переживаю, — негромко и мягко начинает Ираида Ивановна. — Я знаю, как много для тебя значит учеба, и знаю, что ты не из самой обеспеченной семьи. Скажи… как так получилось, что этот семестр за тебя оплатил Тимур Соболевский?
Я молчу, уставившись в пол. Но декана такими приемами не смутить:
— Оля?
— Он просто захотел мне помочь, — глухо говорю я. — Пожалуйста, можно так сделать, чтобы никто кроме вас не знал об этом?
— Да, да, — торопливо кивает она. — Конечно. Это просто я заходила в бухгалтерию, проверяла, все ли в порядке, чтобы тебя не отчислили. Оля, скажи, тебе… Тебе нужна какая-то помощь? Потому что выглядит это все так, что…
— Все в порядке, — решительно перебиваю я. — Я сейчас с Тимуром и… у меня все хорошо. Правда. Спасибо, что вы беспокоитесь, но не нужно. Честное слово.
Мы смотрим в глаза друг другу, и, видимо, что-то в моем взгляде убеждает декана. Она кивает.
— Это хорошо. Ты меня успокоила. Но все равно, я тебя прошу: будь осторожна.
— Спасибо. Я могу идти?
— Нет, подожди.
Она роется в ящиках стола, а потом кладет передо мной несколько листков бумаги.
— Что это? — я с интересом смотрю на верхнюю часть документа, где указан логотип известного калифорнийского
