Галка и Тонечка были в таком восторге, что чуть не заплакали от счастья. Велосипед тут же был опробован, звук сигнала проверен, маленькие фары натерты до блеска. Пока Тонечка разъезжала по коридору, Колян рассказывал Галке о том, как ему удалось раздобыть этот подарок в выходной день. Оказывается, он смог узнать, где находится склад магазина, подъехать туда, уговорить сторожа позвонить завскладом… Как уж надо было обаять заведующего, чтобы тот разрешил открыть склад и продать велосипед, так и осталось загадкой. Но именно велосипед, и именно малинового цвета, о котором мечтала Тонечка, был доставлен ей в день рождения.
– Тонь, хочешь братика? – все чаще задавал Колян этот вопрос девочке.
– Ты меня уже спрашивал. Конечно, хочу! – бесхитростно отвечала та.
– Вот и молодец!
– А откуда он возьмется? – с детской непосредственностью вопрошала она.
– Как откуда? Из маминого животика!
– Да?! А когда?
– Скоро уже! Ты же видишь, у мамы живот все увеличивается, все растет… А потом из него – прыг! И братик выпрыгнет!
Тоня заливисто смеялась, представляя себе прыгающего младенца.
– Он же еще не будет уметь ходить, – пыталась урезонить Коляна девочка.
– Кто? – Тот делал вид, что не понимает, о чем идет речь.
– Ну маленькие детки… они же, когда рождаются, только лежать умеют, – предположила Тонечка.
– Не знаю, как другие, а наш выпрыгнет! Мало того что выпрыгнет, так он еще скажет: «Здравствуй, Тоня! Моя любимая сестричка!»
Девочка заливалась счастливым смехом. Она и верила и не верила одновременно в то, что он говорил. Но так хотелось верить, и мечтать, и ждать появления братика на свет…
Беременность у Гали на этот раз протекала спокойно. Не было ни тошноты, ни жуткого токсикоза, при воспоминании о котором Галю буквально передергивало. Она с ужасом вспоминала первую свою беременность с ее неукротимой рвотой, критическим снижением давления, головокружениями, обмороками и полной апатией.
Единственное, что волновало врача, так это Галин живот. Шрам от операции, растянутый большим животом, был страшный и неестественно огромный. И хотя видимой угрозы родам не представлял, было решено делать кесарево по этому самому шву.
Мальчик родился здоровым и симпатичным. Рост и вес – все в норме. «Состояние матери и ребенка удовлетворительное», – сказали Коляну в справочной роддома.
Этой информации хватило, чтобы Коля в счастье принялся праздновать рождение сына. Праздновать шумно, бурно и, как выяснилось позже, с нарушениями общественного порядка. Причем с существенными нарушениями.
Драка произошла то ли с его участием, то ли по его вине… Его забрали в милицию, и он не сразу узнал, что на третий день то ли по халатности врачей, то ли по недосмотру среднего медперсонала в роддоме умерло трое детей, в том числе и его сын.
Какая-то там темная история произошла. Кто говорил, что медсестра забыла окно закрыть на ночь, и дети простудились. Кто-то считал, что врачи занесли деткам инфекцию. Правды так и не дознались. Да и нужна ли была несчастным матерям правда?
Хоронили младенца вдвоем – Галя и Тоня. Муж в тюрьме, Галиной матери ни до чего… Денег не было ни на машину, ни на гробик. Так и шли по морозу с крошечным тельцем на руках. Так вдвоем и выли на могилке новорожденного.
Молока у Галки было много. Что ей было с ним делать? Сцеживать? Тогда его еще больше прибывает. Не сцеживать – означало провоцировать мастит. Галка туго-натуго перетягивала грудь. Так, что дышать полноценно было невозможно. Зато молоко с трудом, но потихоньку, день за днем перегорало.
Страшный парадокс получается! Ребеночка уже нет в живых, а молоко – единственно возможное детское питание – продолжает вырабатываться организмом.
Похоронили, отрыдали… И поехала Галка навещать мужа в тюрьму. Тому за драку дали год.
Он здорово похудел, выглядел плохо, смотрел виновато. Как побитая собака смотрел.
– Галка, ты прости… Нет, я даже не знаю, какими словами… – И он давился внезапно подступившими слезами и замолкал.
А Галка тем временем рассказывала, что она уже вышла на работу, что Тонечка его очень ждет и сильно скучает, что и ей – Галке – не мила жизнь без Коляна.
– Я люблю тебя! Веришь?! – шепотом кричал он. Они старались говорить вполголоса, чтобы не привлекать внимания охранника. Но крик рвался из него, и, надрывая горло, надрывая сердце, он повторял снова и снова: – Люблю безумно! Галчонок, ты снишься мне каждую ночь… Как будто обнимаю тебя, или мы вместе идем куда-то… Господи, Галочка! Какое счастье, что ты у меня есть. Прости…
А еще он писал ей проникновенные письма, полные тоски и любви. Она хранила их, аккуратно складывая и перечитывая по многу раз.
«Галчонок, любимая моя девочка! Как я тоскую по тебе. Понимаю, что сам виноват в разлуке… Кругом виноват… Мысли о тебе не отпускают меня ни на минуту. Может, только во сне и забываюсь. А так: что бы ни делал, чем бы ни занимался, фон – всегда твой образ! Знаешь, я, наверное, не мастер говорить красивые слова, но ты поверь: ты – в моем сердце! Ты – одна-единственная в моем сердце!»
В другой раз он отправлял ей стихи. Неумелые, неловкие, простые, но написанные с такой внутренней болью, что она, сколько бы раз не читала, столько и плакала над нехитрыми его строками:
Я глаза вспоминаю твои
С их бездонностью и глубиной…
Приезжай, прилетай, приходи…
Навсегда ты моя, а я – твой.
Или вот еще:
Женщина любимая,
Самая красивая!
Самая прекрасная!
Самая моя!
Ласточка небесная,
Девочка чудесная!
Милая, прелестная!
Я люблю тебя!
Перечитывала, плакала, ждала. Никуда после работы не ходила, ни на чьи ухаживания не отвечала. Один только раз подруга Оксана настояла:
– Галка! Ну что ты все дома и дома? Сегодня же выходной.
– Ну да!
– Давай подъезжай к нам. Мы тут большой компанией в «Гаване» гуляем. Знаешь, где «Гавана»?
– Конечно, на Ленинском!
– Ну и приезжай. Ждем тебя!
– Нет, Ксюш… Ну чего я поеду? Мы дома с Тонькой стирку затеяли…
Подруга была неугомонна:
– Так! Все! Тебе тоже когда-то отдохнуть надо. А то вся в работе да в ребенке! Больше никаких интересов в жизни не осталось!
– Почему никаких?! А Николай?
– Ну Николая еще ждать и ждать!
– Не так уж и долго. Через полтора месяца возвращается.
– Ладно, Галка! Приезжай! Здесь Кирилл, помнишь его? Диссертацию обмывает.
– Это какой Кирилл? Из института? Примаков?
– Да! Представляешь, и аспирантуру закончил, и кандидатскую блестяще защитил! Всех наших собрал. Меня просил обзвонить девчонок. А я вчера тебе не могла дозвониться.
– Так я ж работаю допоздна…
– Ну все, Галка! Хватит болтать. Ждем тебя!
– Ладно! Уговорила…
Галка вошла в банкетный зал ресторана, когда гулянье уже было в самом разгаре. Она стояла в дверях, ища глазами Оксанку и прикидывая, куда можно будет сесть. Свободных мест не было. Оксану она заметила не сразу, зато к Галке кинулся какой-то незнакомый мужчина и чуть ли не упал ей в ноги.
Ошарашенная Галка ничего не поняла. Она с мольбой оглядывала большой зал, где мало уже кто на кого обращал внимания, и все пыталась увидеть Оксану.
Мужчина что-то говорил и, как выяснилось позже, по-французски. Галина пыталась как-то отойти от него… В тот момент ее заметила Оксана и подошла:
– Привет, Галка! Молодец, что приехала! Пойдем, я тебе местечко заняла рядом с собой!
Галка с удивлением взирала на мужчину, который к этому моменту уже скромно стоял рядом, и глазами спросила подругу: мол, кто это?
