В доме Вивьен Жун в Долине Счастья стояла изящная фарфоровая статуэтка Бога Очага. Обычно Вивьен украшала ее цветами, а при приближении Нового года воскуривала благовония и наполняла вазы символическими цветами, олицетворяющими счастье и благосостояние. Однако никогда она не сластила губы фигурки: «Он сам знает, что мы вели себя хорошо, – пояснила она Джулиане. – Он знает, что у нас царит любовь».
Джулиана не нарушила заведенную Вивьен традицию: приготовила красивые букеты из хризантем и цветов персика.
Джулиана так и не поняла – может быть, цветов было недостаточно? Когда Бог Очага находился только на полпути к Небу, был объявлен арест на имущество. Завещание Вивьен Жун было объявлено недействительным. Все перешло родственникам ее умершего мужа.
– Мисс Гуань.
Джулиана сразу узнала этот голос: он принадлежал Майлсу Бартону, человеку, нарисовавшему столь убедительный портрет Джулианы – бесстыдной соблазнительницы, что судья решил дело не в ее пользу. Благодаря этому ловкому адвокату, в то время как весь Гонконг готовился отмечать самый веселый и радостный праздник, ее семья – она и ее любимая дочка – остались без дома, денег и еды.
Решение судьи вступило в силу всего лишь десять минут назад, но Джулиана уже брела по Харкорт-роуд, так же запинаясь, как тогда, когда она впервые ступила на сушу. Она снова была на чужой территории, лишенная опоры и с кружащейся головой, и ее окликал человек, чья изощренная речь лишила ее всего, как когда-то тайфун.
Джулиана покрепче прижала к себе месячную дочку и продолжила свой путь. Но через секунду Майлс Бартон оказался перед ней, преградив ей дорогу и возвышаясь над ней столь же грозно, как черные горы Китая.
– Я не враг вам, мисс Гуань. Гонконгские судьи просто обязаны следовать букве закона. У них нет выбора. Даже если бы вас защищал лучший адвокат колонии – даже если бы вас защищал я сам – семья Вивьен Жун выиграла бы это дело.
– Но это не то, чего хотела Вивьен, – сузились глаза Джулианы. – Разве вы этого не знаете?
– Я согласен с вами. Вот почему я предлагаю вам помощь, Джулиана.
Джулиана была настолько потрясена этим предложением, что даже не обратила внимания ни на то, что он назвал ее не по фамилии, а только по имени, ни на то, каким ласково-соблазнительным был его тон.
– Никогда, – прошипела она тихо, – никогда я не приму вашей помощи.
«Никогда, никогда, никогда». Эти слова эхом отзывались в ее мозгу, словно заклинание, в то время как ноги предали ее – они несли ее к его офису на Уиндам-стрит, и хотя прошло уже четыре недели, ее чувство равновесия не улучшилось: теперь его нарушал голод.
Февраль был необычно холодным и сырым; удивительно, как она продержалась целый месяц. Джулиане удалось выручить немного денег за одежду, которую ей позволили унести с собой. Ей дали гораздо меньше того, что стоили эти платья на самом деле, но этого хватило на теплую одежду и пеленки для Мейлин.
Они спали на улице, иногда в щелях между зданиями, иногда на Пике Виктории, а днем Джулиана искала работу. Но никто не хотел брать на работу молодую мать, которая заботилась бы прежде всего о своем младенце. Какое внимание она будет уделять работе? – интересовались потенциальные работодатели. Сможет ли она разжать объятия, в которых нежно держит свое дитя, и освободить руки для работы, за которую ей будут платить?
Потогонные заведения были для тех, кто готов был работать в ужасных условиях, не считая часов. Многие видели по глазам Джулианы, что она на это способна, и если бы не ребенок, они тут же наняли бы ее. Но в такой ситуации никто не хотел брать ее на работу, абсолютно никто за четыре недели непрерывных поисков.
Джулиана давно не была в тепле, и еще дольше не ела. Но не ради себя она пришла в офис Майлса Бартона на Уиндам-стрит – ради Мейлин.
Четыре недели Джулиане удавалось согревать и кормить свою драгоценную малютку. Несмотря на то, что она сама ничего не ела, у нее хватало молока для Мейлин – избыточный вес, который она набрала за время беременности, превратился теперь в пищу для ее ребенка, а когда избыточные фунты кончились, тело умудрялось все равно находить энергию для молока, пожирая само себя. Каждая клеточка в ее теле сделала свой вклад, отдавая все, что могла, но очень скоро у нее не останется ничего, что можно было бы превратить в молоко.
И поэтому Джулиане нужна была помощь Майлса Бартона – для Мейлин, для ее Дитя Великой Любви.
– Мисс Гуань. Вы все-таки пришли.
– Да.
– Вы похудели. Вы стали очень тонкой.
Это можно было считать похвалой, словно он решал, как она лучше выглядит – пухленькой или стройной. Джулиана почувствовала мужской интерес в его голосе и содрогнулась от страха.
– Я предпочитаю такой вес, мистер Бартон. Мне пришлось поработать над собой, чтобы вернуться к прежнему весу.
– Так что не стоит предлагать вам бутерброды и чай?
– Нет. – Джулиана покачала головой в подтверждение своих слова и почувствовала при этом легкое головокружение. – Я пришла, чтобы узнать, чем вы можете помочь мне. Я хотела бы занять у вас денег.
– Занять?
– Да. Я отдам долг, разумеется, с процентами, и если мой бизнес будет процветать, то я смогу взять вас в долю.
– О каком бизнесе вы говорите, Джулиана?
– Я хочу снова работать портнихой и надеюсь, что кое-кто из клиентов Вивьен будет снова заказывать мне платья. – Конечно, Джулиана и не думала пока обращаться к клиентам Вивьен. К гонконгским модницам нужен особый подход: им нужно посылать письма с запросами, написанные ровным почерком на лучшей бумаге, кроме того, Джулиане нужен был какой-то адрес и телефон, а также ткани, нитки и блестки.
Майлс Бартон улыбнулся; казалось, в его глазах появился интерес, и сердце Джулианы, и так сильно бившееся из-за голода, застучало еще сильнее от надежды. Наверное, он считает ее предложение глупым, но он же собирался помочь.
– Я боюсь, вы неправильно поняли мое предложение. Меня вовсе не интересует бизнес, Джулиана. Мне нужна любовница.
В Гонконге в 1966 году такое предложение не считалось неприличным. У богатых англичан часто бывали китайские содержанки. Это было вполне приемлемо для общества и вполне справедливо, так как все были довольны – мужчина, любовница и даже жена мужчины – аристократка, вышедшая за него исключительно по соображениям выгоды.
– Только на девять месяцев, – пояснил адвокат. – Потом я навсегда возвращаюсь в Англию. Однако до тех пор, а также еще четыре месяца после моего отъезда я обеспечиваю вам комфортабельную двухкомнатную квартиру, еду и одежду. И, в той мере, насколько это не будет мешать выполнению ваших обязанностей по отношению ко мне – при разумных запросах, – я помогу вам с вашим бизнесом.
