Я впервые заметил, какие умные и пронзительные у него глаза. Он знал, что мистер Чарльз жалел, что связался со мной. Все это знали, один я был так слеп, что полюбил его, как отца. Что меня ослепило? Неужели несколько добрых слов, которые сказал подвыпивший человек? Я почувствовал сильное отвращение к сидящим за столом людям, таким благополучным и таким лживым.
— И не забудь, что через час мы с тобой будем заниматься, — напомнил священник.
— Я не буду заниматься, — сказал я.
Отец Уинкл вопросительно взглянул на мистера Эдварда. Тот промолчал.
— Почему ты не хочешь заниматься? — спросил мистер Чарльз, не глядя на меня.
Я сделал вид, что не слышал его слов.
— Разве ты не хочешь стать грамотным, Роберт? — удивилась леди Кэтрин.
— Мне это не нужно, — ответил я. — И вообще, меня ждут, и я ухожу.
— Куда? — осведомился мистер Эдвард.
— Грабить игрушечный магазин, — сказал я неожиданно для себя самого. — Я бы поделился выручкой, но заходить сюда ещё раз мне не по пути.
Мне было приятно видеть, в какое оцепенение впали эти люди. Даже мистер Эдвард, казалось, не знал, что сказать. А я встал и развязной походкой отправился из столовой. Дворецкий проводил меня непроницаемым взглядом.
— Робин… — растерянно произнесла Фанни и уронила чашку.
Мне хотелось сказать ей на прощание что-нибудь очень хорошее, но я не знал, что, и молча прошёл мимо неё.
Я и сам не понимал, что заставило меня поступить именно так, как я поступил. Если бы мистер Чарльз не обратился ко мне, я бы, наверное, смирно дождался конца завтрака, но от его голоса меня всего передёрнуло.
Я был остановлен у самой входной двери. Мистер Эдвард схватил меня за руку и, несмотря на мою попытку освободиться, утащил в библиотеку. Не знаю, почему он непременно хотел оставить меня в доме. Если он решил стать благодетелем, то мог бы выбрать любого мальчишку, попрошайничающего на улице, но он, как клещ, вцепился именно в меня.
— Давай поговорим, — начал он, усаживая меня рядом с собой на диван.
Говорил в основном он, убеждая меня не делать глупостей, но добился лишь обещания не уходить, пока для меня не минует опасность или, иначе говоря, пока не арестуют грабителя, который за мной охотится. Я дал обещание, а этот простофиля поверил, хотя я нарочно не клялся, чтобы оставить себе возможность уйти, когда захочу.
— Может, тебе всё-таки стоит научиться читать? — осведомился мистер Эдвард.
— Зачем? Я скоро уйду.
— Даже если ты уйдёшь, грамота не окажется бесполезной.
Возможно, он был прав, но меня охватил дух противоречия.
— Мой отец не был грамотным, и мне тоже ни к чему лишние знания.
— Поступай так, как считаешь нужным, — уступил мистер Эдвард.
Я вышел, спиной чувствуя его странный взгляд.
Куда мне было идти? Я ни с кем не хотел встречаться, но сидеть в своей комнате тоже желания не было. Во дворе кроме Рваного я мог встретить садовника, а по дороге — своих врагов, но я всё равно пошёл. Кухню я миновал благополучно, но почти у самой двери натолкнулся на Сэма.
— Не успел уйти, а уже вернулся? — насмешливо спросил он. — А уж мистер Чарльз как волновался! Как же, сын пропал! Чуть не плакал от тревоги, причитал…
Закончил он болезненным воплем, а я демонстративно вытер руку о штаны, будто она у меня запачкана.
— Я тебе этого не прощу, — прошипел он. — Я отомщу. Ты у меня ещё узнаешь…
Я не стал задерживаться.
Рваный был в восторге от моего появления, и я немного отдохнул душой от его непритворной радости, а после отдыха во мне всегда просыпается энергия. Я подумал, что бы такое сделать, заметил вдали фигуру мистера Вениамина, направляющегося в свой домик, огляделся, не видит ли кто меня, перебрался через решётку и полез на стену, намереваясь проделать путь, каким грабитель-убийца проник в дом. Я, конечно, понимал, что если меня увидит садовник, леди Кэтрин, мистер Эдвард или мистер Белл, то для них мой поступок будет напоминанием об их горе и даже оскорблением их чувств, но мне эта мысль доставляла злое удовольствие. Пусть кто-нибудь из них выйдет. Кого мне стесняться? Разве со мной стеснялись? Пусть Сэм мстит мне сколько угодно, потому что плохо он делает не мне, а этим презренным людишкам. Пусть изломает ещё одну куклу, а я и бровью не поведу. Только лучше бы он сломал не куклу, а что-нибудь другое, не принадлежащее Энн. Эту голубоглазую девочку мне было почему-то жаль. Более того, когда я подумал о ней, мне стало за неё даже страшно, уж очень она походила на втоптанную в кровавую лужу героиню моего сна. Но довольно думать об Энн! В конце концов, она близкая родственница хозяев дома и может оказаться не лучше их, а я затеял занятное приключение, и все мои мысли должны сосредоточиться только на нём.
Мне поневоле пришлось задуматься о своих действиях, потому что, преодолев со сравнительной лёгкостью большую часть пути по стене, обнаружил, что дальше дороги нет. Или мне придётся прыгнуть, заранее зная, что не удержусь на узком карнизе и упаду вниз, хорошо, если не на прутья решётки, или надо возвращаться обратно. Относительно моей дальнейшей жизни у меня были кое-какие планы, поэтому я вернулся, обескураженный, конечно, но зато невредимый. Мне было ясно, что если этим путём не мог пролезть я, то взрослый мужчина, тем более, не мог этого сделать. Но как же он подобрался к окну?
— Ты с ума сошёл! — раздался испуганный возглас Поля. — Я увидел тебя из окна и побежал снимать…
Я решил, что Полю давно известно моё открытие. И правда, разве не должен он был попытаться приникнуть в запретные комнаты именно этим путём?
— Разве можно это делать днём, когда тебя видят? Что бы сказал дядя Эдвард?! А отец! Он не выносит даже упоминания о прошлом.
Я хотел было расспросить его о его конкретных действиях по продвижению к цели, потому что ясно было, что он не пытался лезть по стене, и поделиться своим открытием, но помешала Энн.
— Никогда больше этого не делай, Робин, а то я решу, что ты очень злой мальчик, — сказала она. — Я знаю, что Поль успел тебе рассказать о смерти мамы и тёти Салли, но ты не должен, не имеешь права напоминать об этом папе, дяде Эдварду… и мне тоже. Поль очень глуп, а ты или скверный, испорченный мальчик или ничего не понимаешь…
— Да где уж мне, — вставил я.
Мне не хотелось это говорить, но я сказал, и Энн внимательно посмотрела на меня.
— И знаешь что? Я начинаю сомневаться в тебе. Может, это ты погубил мою куклу?
И опять какой-то злой демон овладел моим языком.
— А ты загляни в свою комнату. Может, уже не осталось ни одной целой куклы.
Поль набычившись пошёл на меня, но я перемахнул через решётку и сел рядом с Рваным. Уж он-то не изводил меня пустыми придирками. Поль и Энн посмотрели на меня и ушли в дом, причём Энн что-то страстно доказывала брату, наверное, мою безнадёжную испорченность.
