к нам экран.
Снимок был старый, тот самый, что показывал нам Кумар в день знакомства. Общее семейное фото, где совершенно не разобрать, кто из них Холли.
— Видите девушку без двух передних резцов? Именно на этих местах у трупа в данный момент стоят имплантаты, но почему-то без коронок. Возможно, она так и не появилась на очередном приёме у стоматолога, как раз по причине гибели.
— Кумарыч! Срочно нужна стоматологическая карта Холли! — тут же оживился Бес и придал ускорения бомбейскому другу.
И понимают же друг друга оба с хромым на обе ноги произношением.
— Царёв, тебе здесь находиться нельзя! Что ты за нами таскаешься? — обрадовался Бес, что с Кумаром он может говорить и без переводчика.
— Он помогает нам с расследованием, — попыталась заступиться я.
— В следственных действиях от него толку, как от одеяла в открытом море! — отрезал Бес, выпроваживая Тимура подальше от места, где его невеста точно видеть не должна.
— Мне нужно ехать по делам, Малышка. Я отвезу тебя в отель, — засобирался и Тимур по своим пончиковым проблемам.
— Я хочу немного прогуляться. Это ведь центр, здесь наверняка куча модных бутиков, — отказалась я возвращаться в отель.
Изучающий взгляд ореховых глаз с минуту сканировал моё лицо, но, не найдя в нём признаков лукавства, потеплел.
Выудив из пухлого портмоне кредитку, Царёв протянул её мне.
— Хорошо. Возьми мою карточку, Малышка. Я хочу, чтобы завтра на тебе было платье достойное твоей красоты.
— Ладно, — быстро согласилась я. — Но, если ты послезавтра женишься, то я пущусь во все тяжкие, и снимать его будет кто-то другой.
Знаю, что это было нечестно, но мне настолько горько улыбаться, что хочется хоть немного вылить эту бессильную злость.
До часа «икс», когда этот завидный холостяк встанет у алтаря с другой женщиной, оставалось всё меньше. Эти тающие часы и минуты терзали мою душу, в груди было так больно, словно тысячи острых осколков полосовали меня изнутри.
Не знаю, с чем сравнить это ощущение, когда ты чувствуешь человека, тянешься к нему всем сердцем и знаешь, что вызываешь у него подобные чувства, но он словно призрак — вот-вот растворится и исчезнет из твоей жизни навсегда. Утащит его эта ворона крашенная, как самое наливное яблочко в саду, до которого ты не успела дотянуться.
— Когда всё это закончится, я заберу тебя себе, Малышка. У нас всё будет идеально, я обещаю, — снова не клюнул на мою издёвку Тимми и, оставив мои губы гореть от поцелуя, ушёл.
Мне оставалось лишь проводить взглядом этого красавца с идеальной осанкой и самой сексуальной задницей на свете.
Кумар не пошел на поводу у Макара, и спустя двадцать минут весь двор заполонили полицейские машины, а в квартире Холли стало настолько тесно, что дышать стало нечем не только из-за трупа.
Макар, Мирон и Герман растворились на узких улочках, словно их здесь и не было. Я же осталась на общем балконе и наблюдала за работой полиции оттуда.
Провозились они достаточно долго и уходя, разумеется, квартиру опечатали. Меня же не покидало ощущение, что мы второпях упустили что-то важное. Конечно, нет весомее улики, чем найденный труп, но всё же меня тянуло в квартиру обратно.
Не обнаружив ни одной камеры на пути от балкона до опечатанной двери, я аккуратно отклеила свежий стикер и, пошерудив своей волшебной шпилькой, вскрыла замок.
— Кто же ты такая, чёрт возьми, — задала я вопрос в пустоту, снова обследуя сантиметр за сантиметром этой зловонной квартиры.
Беспорядок, который навели сыщики Скотланд-Ярда, был мне только на руку. Не приходилось рыться в ящиках и шкафах — всё их нутро было вывалено на пол. Перерыто было буквально всё, казалось, что не осталось ни одного места, которое не проверили сотрудники полиции. Но я зациклилась на старинной мебели. Отчего-то именно в них мне чудились какие-то важные зацепки или улики.
Наверное, это просто отголоски моей страстной любви к английским детективам, где в каждом из них непременно участвовал старый секретер или письменный стол-бюро с множеством скрытых в недрах ячеек. Но, увы, современные люди предпочитают подобным ячейкам — ячейки банков, поэтому я зря провозилась, с рассыпающейся в труху мебелью. Не нашла ни потайных ящиков, ни клочка какой-нибудь забытой открытки, откуда можно было бы добыть хотя бы крошечную информацию. Кто эта несчастная жертва? С кем общалась мумия из ванной при жизни? Её кто-нибудь искал?
Заглянув в ванную, я убедилась, что и там всё раскурочили, извлекая найденные останки.
Выключив свет в уборной, я оглянулась в последний раз и замерла. На стене, почти у самого потолка, за вентиляционной решеткой светилась маленькая красная лампочка.
Захлопнув крышку унитаза и забравшись на неё ногами, я дотянулась до пластика, скрывающего вентиляционную трубу. Уже догадываясь, что я там обнаружу, я отщелкнула зажимы. Прямо мне в глаза смотрела линза маленькой камеры.
Мне стало не по себе от мысли, что тот, кто её сюда поставил, прямо сейчас смотрит на меня.
Правильнее всего было бы срочно делать ноги отсюда, ведь этот кто-то явно либо сам живёт по соседству, либо держит где-то рядом записывающее устройство.
Но в этот момент мои глаза привыкли к темноте в трубе, и взгляд зацепился за небольшой бумажный свёрток.
Снова нацепив две пары перчаток, я извлекла эту бандерольку. Это была упаковочная бумага для подарков, пестрившая яркими алыми маками, перехваченная скотчем в нескольких местах.
Развернув этот цветастый презент, я не сдержала торжествующей улыбки.
— Так вот ты какой, Цветочек Аленький!
Подарком был целый набор документов на имя Беатрис Олди. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что женщина на фотографиях с документов и нынешняя невеста Тимура — один и тот же человек. Несмотря на значительные изменения в её облике.
Тщательно сфотографировав каждый документ со всех сторон, я вернула всё как было. Убрав перчатки в свой кейс, развернулась к двери и едва не лишилась сознания от страха.
Перегораживая мне единственный выход, в дверях санузла стоял огромный мужчина. Его лысый череп имел несимметричную форму, узкие и широко расставленные глаза казались практически бесцветными из-за очень бледной окраски радужки. Большой нос и свисающая жирная нижняя губа добавляли этому типу особого шарму гоблина.
Он что-то спросил у меня, но и с его речью было что-то совсем плохо. Я не поняла ни единого слова.
Мой телефон остался в кейсе, и вытащить его сейчас нет никаких шансов.
