кто здесь босс?
— Простите, Татьяна Сергеевна. Но у нас с грузчиками проблема. У них по часу перекуры. Вы постоянно гоняете их, но, сами понимаете, вы хрупкая женщина, а с ними по-мужски бы поговорить. Это народ такой.
— Это что еще за дискриминация по половому признаку?! — получается визгливо и истерично.
Ставлю руки на пояс, а Айвазов опять меня убирает с прохода. Нет. Это просто немыслимо.
— Они еще не ушли?
Он по-хозяйски вышагивает рядом с моей подчиненной, что дёргано мнет фартук в руках.
— Айвазов, ты не имеешь права! — кричу ему в спину, требуя остановиться. И пусть это логично и правильно, сейчас мне плевать на логику, пусть бабам своим помогает, всем кого перетрахал и еще планирует трахать.
— Ты не имеешь права тут командовать! Это моя пекарня! — повторяю я в десятый раз.
— Конечно твоя, Татьяна Сергеевна.
Из моей груди вырывается отчаянный рык. А Тимур спускается с крыльца и уводит мужиков в сторону, что-то тщательно втирает им, используя резкие жесты, глядя на них с безжалостным выражением на лице. И что-то мне совсем не хочется знать, что именно он им говорит.
— Танюш, ты еще не переоделась? Я думал, мы сейчас поедем. — Выходит на улицу Игнат, смотрит на Тимура и грузчиков. — Что этот мудак здесь опять делает?
Мне почему-то не нравится, что он оскорбляет Тимура. Первый порыв — оскорбить моего юриста в ответ. Только я могу обзывать Айвазова. Но стараюсь взять себя в руки.
— Включил мужика, решает мои вопросы. Пытается, — прочищаю горло и добавляю осипшим голосом: — впечатлить меня.
— Ну и как? Ты уже впечатлилась? — смеётся Игнат.
Молча разворачиваюсь и иду назад в здание пекарни. Не могу же я признаться другу, что, несмотря на весь мой выпендрёж, я ужасно рада видеть бывшего. Мне нравится на него смотреть, а еще губы горят от его попыток поцеловать меня. Но между нами миллион обид, для того, чтобы перечислить все, не хватит пальцев обеих рук. Бросив Тимура, возвращаюсь в жилую половину здания, планируя спокойно собраться на встречу с друзьями в ресторане. Пусть Айвазов думает, что я уже уехала, может тогда уберется из моей пекарни поскорее.
Таня
Я пытаюсь застегнуть на спине молнию вечернего платья. Серебристая ткань, как назло, комкается, не желая ложиться ровно. Не знаю, ждет ли меня Игнат или уже уехал. Надо будет с ним созвониться. Блин! Обычно у меня получается извернуться таким образом, что я подхватываю собачку молнии. А сегодня я просто сама не своя. Нервничаю.
— Танюша.
Вздрагиваю, вертясь у зеркала. Этот командный голос я ни с чьим другим не спутаю. Вроде бы нежно назвал, а как будто к стенке властно припечатал.
Поворачиваюсь к нему лицом, чтобы бывший не мог видеть мою обнажённую спину.
— Ты дверь не закрыла, — наступает Айвазов.
— Закрыла, я даже щелчок замка помню.
— Лааадно, — загадочно тянет.
Подходит ближе, а потом нахально усмехается.
— Я когда замок менял, оставил себе дубликат ключа.
— Ты в край обнаглел!
Вспыхиваю от гнева. Но тут же вспоминаю, что мы вдвоем в пустом доме, на мне расстёгнутое платье. Кожа горит, тело немного дрожит от странного предвкушения.
— Обнаглел? — переспрашивает Тимур. — Ну разве что чуть-чуть, моя мозгоклюечка.
— Твоя? Ха! — Откидываю волосы на спину. Отступаю маленькими незаметными шагами. — Теперь я знаю, что подарю тебе на день рождения. У тебя ведь скоро? Пятого мая, если память мне не изменяет. Ты ведь у нас Телец, насколько я помню.
— Целеустремленный и решительный? — интересуется бывший с нескрываемой агрессией в глазах. Наступает.
— Твердолобый и несговорчивый.
Он пожимает плечами. Если я еще немного отойду, то придется садиться на полочку под зеркалом.
— Так что ты мне подаришь, гюнеш? Губозакаточную машинку? — интересуется Тимур, хищно улыбаясь.
От этого давно забытого ласкового слова в груди все взрывается проклятой нежностью.
— Нет. — Гоню от себя сладкий дурман. — Еще одну бабу, хммм, резиновую.
— Не смеши меня, мозгоклюечка.
Дальше я не осознаю, как это происходит, но Айвазов оказывается рядом со мной.
— Тебе помочь?
Имеет в виду молнию на моей спине. От его близости и горячего дыхания, я едва держусь на ногах.
— Нет. — Борюсь из последних сил. — Девок из машины достал? Чтоб не задохнулись. Я волнуюсь.
Он касается моей спины, ведет пальцем по позвоночнику, от этих легких прикосновений по телу сыплются искры.
— Прости меня за те слова.
— Какие? — пытаюсь я не стонать и не дергаться, его руки, они такие умелые. — Нет мне дела до твоих слов.
— Про то, что не люблю. Это ложь была. Я злился на тебя за ревность, за скандалы, за упреки. Накопилось. Ты же знаешь меня, я иногда совсем дурак.
— Мне все равно, — все-таки дергаюсь, стараясь повернуться и застегнуть платье.
Его признания медом ложатся на душу. Хорошо становится, отпускает. Тиски старой боли разжимаются. Дура! Дура! Дура!
На мою спину опускается горячая мужская ладонь. Я чувствую жесткую ткань рукавов его пиджака. Слабовольно мечтаю снова увидеть его обнаженным. Вспоминаю, как красиво он смотрелся в моей темной спальне, когда стоял передо мной полностью голым и блестящим от пота. Красивый, возбужденный, сильный.
Между бедер бессовестно мокнет.
— Кожа, как бархат, — хрипит Айвазов над моим ухом.
— Не для тебя, — выворачиваюсь, спиной прижимаюсь к зеркалу.
Теперь глаза в глаза. На расстоянии поцелуя.
— Мне в ресторан к друзьям нужно. А ты задерживаешь.
Айвазов кидается на меня, словно изголодавшийся хищник. Находит мои губы, впиваясь в них короткими поцелуями-укусами.
— Ты же знаешь, что никуда не пойдешь.
Его язык настойчиво таранит мой рот, руки задирают подол, прижимая ягодицы к поверхности холодного зеркала.
— Бл*дь, никого так не хотел, сейчас взорвусь просто.
Пальцы сдавливают бедра до боли и, оставляя белые отметины, сдергивают стринги. Губы буквально пожирают мой рот. В нем столько страсти, что хватило бы на троих женщин, но сейчас это все для меня одной. Айвазов мнет мое тело повсюду. Надо оттолкнуть, но чувствую — уплываю вместе с ним. Стараюсь вспомнить, почему не должна с ним спать, но как же приятно, как хорошо от его дикого натиска.
Внизу живота сладко тянет, желание только одно — как грязная сучка тереться о него промежностью. Айвазов стягивает с меня платье до пояса, вместе с лифчиком и, глядя мне в глаза, тянет пальцами соски, сразу оба, одновременно. Эта зараза знает, как я люблю. Что заводит меня особенно сильно. Он крутит затвердевшие вершинки, наслаждаясь моей сумасшедшей реакцией. От сосков импульс летит к животу, пуская новую волну экстаза. Когда
