больше, шире, заполняет все мое тело, сознание. Боль такая, словно кровоточащее сердце просто смяли ногой, раздавили так, что остался лишь влажный грязный след.
Я просто дверью хлопаю и от машину отхожу.
— Да что опять? Ася? Садись в машину.
— Ты бы никогда так не сказал, если бы любил меня!
— Пф, — бурчит Демьян. — Причем тут беременность и любовь? Что бы ты сказала ребенку, который зачат в этом дерьме?
— Это не дерьмо, Демьян! Это мы! Мы там были, мы там занимались любовью, мы любили друг друга.
— Мы выживали! Если потребовалось бы, и ногу друг другу отрезали. Какая, блять, любовь? Садись в машину.
— Ты говорил, что любишь меня.
— Я и так люблю.
— Ты врешь! — подлетаю и с размаху по лицу даю раз, другой. — Ты врешь, врешь, врешь! Ты ненавидишь меня, ты ненавидишь подвал, ты хочешь забыть.
— А ты?!
— А я нет! Мы были там вместе, как единое целое.
— Как животные в клетке. И что, вернулась бы туда?
— Да! Там ты был настоящим, а здесь ты снова стал придурком из школы, — толкаю его и ухожу в сторону открывающихся ворот.
— Ася! — он за мной. — Ну, и куда ты пошла?
— Домой.
— Куда домой, к тем, кто тебя бьет и унижает?
— К тем, кто меня любит, любой любит.
— Да я тоже тебя люблю.
— Ты даже смотреть на меня не можешь!
— Ты даже не смотришь на меня! Говоришь через силу!
— Просто мне нужно время, Ась.
— На что? Чтобы полюбить меня снова? Ты в это веришь? Для тебя подвал был худшим из возможных событий твоей жизни, а для меня… Там был человек, который действительно меня любил. Где теперь тот человек?
— Умер там? Но это не значит, что я не буду о тебе заботится, Ась. Я не брошу тебя. Мы уедем, как мечтали.
— Как ты мечтал. Ты мечтал, Демьян! А ты хоть раз спросил, о чем мечтаю я? Чего хочу я? Даже там, в подвале?
— Еще полчаса назад ты хотела уехать.
— А теперь не хочу, — разворачиваюсь и иду в сторону леса. Демьян шагает рядом. — Что ты делаешь? Уезжай.
— Я без тебя не уеду. Оставить тебя с родителями, которые унижали тебя всю жизнь? Меня совесть сожрет.
— Вот именно, Демьян, все дело в совести. Любовью тут и не пахнет. А может и там в подвале не было любви? Тебе просто нужно было, чтобы я спокойно раздвигала ноги и не закатывала истерик? Демьян?
— Нет.
— Что нет?! Что нет?! Ты врешь! Ты все время мне врешь! Ты даже сексом со мной заниматься не можешь, тебе противно!
— Хочешь секса? — вдруг разворачивает он меня к себе, дергает, впечатывает в свое одеревеневшее тело. — Давай займемся сексом.
— Да у тебя даже не стоит на меня! — толкаю до боли в руках. — Какой секс.
Он сжимает мой затылок и накрывает губы в рваном поцелуе. Жадно, сильно, до боли. Никакой нежности, лишь попытка доказать, что он что — то чувствует. А я вдруг понимаю, что мне это и было нужно. Физическая близость, понимание, есть ли между нами та искра, с которой началось все. Я после доли сопротивления отвечаю на поцелуй. Толкаюсь в его рот языком, ощущая, как остервенело Демьян стаскивает с меня одежду. Только низ, больше ему и не надо. Это даже не секс, это не любовь, это животный трах по обязательству, который мы практиковали в подвале. Ни грамма удовольствия, даже оргазма и того не наступает. Просто тупое трение половых органов, которое заканчивается, когда я говорю спокойно и тихо.
— Хватит, это глупо.
Демьян отваливается в сторону, натягивает джинсы, пока я тихонько тяну вверх трусы со штанами. Шов болит адски, но боль не там. Она выше, в сердце, что кажется больше не работает. Даже секс не помог. Потому что нам ничего уже не поможет.
— Демьян, у меня все хорошо будет. Я не дам отцу себя бить, но и семью оставить не могу. Они любят меня.
— Ну, ты же теперь великомученица. Давай я с учебой помогу. Ты же планируешь учиться?
— Прекрати! Ты ничем мне не обязан, Демьян! Ничем! Живи своей жизнью, а я буду жить своей.
— А потом начнутся звонки и письма, Демьян, я так люблю тебя, забери меня с собой?
— Ты меня ни с кем не путаешь? С Миленой?
Демьян трет лицо и встает.
— Домой я тебя отвезу, даже не отнекивайся.
Я пожимаю плечами, даю ему себя поднять.
Мы вместе приезжаем к моему дому, откуда выходит отец. С ружьем. Я не могу не рассмеяться. Наверное, даже маньяк бы его не испугался, Демьян особенно.
— Последний шанс, Ась, поехали со мной? Как друзья, если большего у нас не получается.
Я качаю головой, смотрю как папа ружье заряжает.
— У меня все будет хорошо. Демьян, правда, — хочу уже открыть двери, но Демьян блокирует их.
— Ты не должна тут оставаться!
— Это мой дом. Другого у меня нет. А жить с тобой я не могу. Жить одна не выдержу. Отпусти.
— Поклянись, что если он хоть раз тебя ударит… Ты позвонишь мне. Не позволяй ему…
— Не позволю, — наклоняюсь к нему, целую в щеку, чувствуя, как ком в горле становится все больше. Вдруг дверь открывается, и отец рычит.
— Выметайся отсюда, пока я тебе задницу не прострелил!
Я выхожу и опускаю дуло ружья.
— Пап, он просто меня подвез. Все кончилось. Все кончилось, — обнимаю его и получает ответное объятие. Главное не смотреть, как Демьян уезжает, главное не думать, сколько пройдет времени, прежде чем я смогу с этим смириться.
Домой я захожу убитая, просто раздавленная. Легко сказать, «отпусти меня», гораздо сложнее смириться с тем, что он так легко уехал. Просто пожалел удачи, предложил помощь и уехал.
— Ася! — мама бежит на встречу, отец ставит ружье в угол. Она обнимает меня, прижимает голову к плечу, а я на грани. Рана так не ноет, как болит в груди. Словно сердце наконец вырвали. Демьян забрал его с собой.
Я долго отхожу. Просто лежу, жду, когда раны затянутся. Но кажется ножевая заживает быстрее. Рядом постоянно мама, Иришка и даже на удивление услужливый Игорь. Кажется, папа нашел на него управу.
Папа… Он много молится, занялся строительством, а спустя месяц повел меня смотреть результат своей работы.
Второй этаж.
Пока только стены, но совсем скоро будет полноценное место для проживания. Комната, в которой я смогу
