– А потом? – продолжала расспрашивать Кристина.
– О, одна роль за другой, все более-менее успешные. Одна пьеса, которую написали специально для меня, шла более года. Я как раз собиралась с этим спектаклем в Южную Африку, когда началась война. А сейчас, конечно, я вношу свой небольшой вклад в деятельность ENSA. Однако я очень расстроилась, что не попала на Ближний Восток, – уверена, мне там понравилось бы.
Хорошо поставленный голос звучал немного неискренне. Кристина не могла представить Соню в иных условиях, кроме комфорта и роскоши. И правда, вряд ли бы та согласилась носиться по пустыне, чтобы спеть на открытом воздухе или в какой-нибудь душной, забитой людьми палатке. Соня была рождена, чтобы стать звездой. Ей, в отличие от множества менее знаменитых собратьев по профессии, никогда не приходилось терпеть нужду или преодолевать трудности. У служебного входа в театр Соню всегда ждала машина. Находясь в Лондоне, она возвращалась после спектакля в красиво обставленную квартиру со слугами, и ей сразу подавали ужин. В провинции она останавливалась в лучших гостиницах.
А еще Соня вела светскую жизнь – ее имя часто мелькало среди гостей больших загородных, дипломатических или политических приемов. В те давние времена она еще не занимала столь важное положение, однако за все эти годы она не совершила ни одной ошибки, не пропустила ни одной ступеньки на лестнице славы. «Она заслужила свой успех, – неожиданно подумала Кристина. – Она по-своему, но много трудилась ради него и, более того, ухитрилась остаться милосердной и очаровательной, несмотря на приближение старости». Сколько актрис исходили злобой и желчью, видя, как женщины значительно младше их получают лучшие роли и сгоняют их с пьедесталов, взбираться на которые стоило огромного труда!
Когда Кристина познакомилась с Соней, та уже играла – хотя ей было немного за тридцать – роли женщин постарше. «Вот в чем проблема Гарри, – сделала вывод Кристина. – Он боялся возраста, он не смог изящно сдаться ему».
В своих размышлениях она от Гарри плавно вернулась к Соне. А та закончила свой длинный монолог, в котором рассказывала, что с ней произошло в последней пьесе.
– Кстати, ты что-нибудь слышала о Гарри? До меня доходили слухи, что он уехал в Америку.
Кристина почувствовала, что у нее запылали щеки.
– Нет, я о нем ничего не слышала, – ответила она.
Соня внимательно посмотрела на нее, затем накрыла ее руку своей.
– Ты была против того, чтобы он ехал? Бедняжка. Прости, что спросила. Я не думала, что эта тема все еще может причинять тебе боль.
– Ничего подобно, – поспешно возразила Кристина. – Все случилось слишком давно.
– Ты бросила сцену?
– Да. Я живу здесь неподалеку и воспитываю детей своего брата.
– Ты выглядишь очень домашней, и это тебе идет.
Интересно, спросила себя Кристина, что сказала бы Соня, если бы увидела ее месяц назад. Сейчас же она приняла комплимент всерьез. Абсолютно верно, она действительно хорошо выглядит. К ней даже вернулась часть былой красоты, лицо округлилось, в волосах появился блеск, а в глазах живой огонек. Кроме того, к ней вернулась и уверенность в себе, уверенность, основывающаяся на сознании, что у нее теперь есть кусок хлеба, приличная одежда и крыша над головой, причем не где-нибудь, а там, где она родилась.
– Может, как-нибудь заедешь к нам в гости? – робко предложила Кристина.
– Я бы с удовольствием, моя дорогая, но сегодня я уезжаю из Мелчестера. Я приехала сюда только на один день, чтобы посмотреть спектакль, который прогоняют здесь, прежде чем запустить в Вест-Энде. Меня попросили вложить в него кое-какие деньги, но я сомневаюсь, что пойду на это, потому что в пьесе слишком много грубого юмора. Я никогда не любила постельные сцены. А вот в следующий раз я обязательно заеду.
Кристина на клочке бумажки написала свой адрес.
– Спасибо. Как это мило с твоей стороны. Мне пора идти – надо закончить покупки. Я должна быть в Лондоне после обеда.
– Была рада повидаться с тобой.
– Я тоже, дорогая.
– Удачи тебе, Соня.
Они поцеловались – дань условностям, а не теплым чувствам.
Кристина смотрела, как Соня идет по оживленной улице. Какая же красивая у нее поступь – легкая, воздушная и в то же время уверенная, как будто ей принадлежит земля, по которой она ступает.
Кристина улыбнулась, вспомнив, как сильно завидовала Соне в те давние времена. Как же ей было страшно на премьере «Алой бабочки», когда она поняла, что Соне действительно нравится Гарри. Общаясь со старшей коллегой, Кристина чувствовала себя неуклюжей и незначительной, поэтому Соне было несложно затмить ее на сцене. В пьесе она играла старшую сестру – сложная роль, вокруг которой закручивались все драматические события. Гарри же был партнером для обеих женщин. Как же плохо Кристина исполняла свою роль! Режиссер уже давно выгнал бы ее, если бы не ее красота, которая заставляла критиков восхвалять ее, даже когда они открыто ругали ее игру.
Сейчас Соне легко быть с ней милой, тогда же она злилась и негодовала оттого, что какая-то неопытная, неумелая актриса претендует на ведущую роль в пьесе, в которой она и Гарри играют главные роли. Она делала все возможное, чтобы Кристину выгнали с репетиций, однако Гарри был непреклонен. «Если уйдет она, то уйду и я», – говорил он режиссеру.
Так что Кристина осталась и прошла через недели страданий, когда поняла, что Соня невзлюбила ее не только из-за ее игры, но и из-за Гарри. «Сколько же эмоций мы растратили впустую», – думала Кристина, возвращаясь в книжный магазин. Она отлично помнила, как мучилась жгучей ревностью, как Соня строила против нее козни и пыталась добиться своего и как горько ей было, когда она потерпела неудачу. Они люто ненавидели друг друга, и эта их роль была гораздо ярче, чем все сыгранные ими на сцене. Две женщины и один мужчина – безнадежный и банальный сюжет! Однако он заставлял страдать их обеих.
Теперь все в прошлом, все забыто. Они могут встретиться как добрые приятельницы, поболтать, почти час обсуждать общие темы, а потом дружески расстаться, не испытывая друг к другу никаких эмоций.
«Забавный мир», – сказала себе Кристина и, закончив с покупками, села на автобус, который шел в Грин-Энд.
Дональду стало лучше, причем настолько, что сиделка собралась уезжать. Теперь нужно было найти ему такое занятие, чтобы он себя не сильно утруждал, – в этом заключалась главная проблема. Доктор Бейкуэлл очень настаивал на том, чтобы Дональд соблюдал постельный режим еще как минимум десять дней.
– Если вы, молодой человек, не будете делать так, как я велю, – сказал он, – я отправлю вас в санаторий, и там вас быстро научат вести себя правильно.
