Вскоре Сэнди набрела на другой путь и поразилась — как же она не разглядела его прежде? Тед Форгон, вот кто ее союзник! Сущая глупость, что она не подумала о нем прежде, уж он-то, без сомнения, с удовольствием вмешался бы и сообщил Майклу о ребенке.
Сэнди не видела Форгона пару месяцев и обратила внимание, как он сильно потолстел. Очевидно, баловство с мартини и служебная нервотрепка давали себя знать, но тем не менее в семьдесят один год он вполне еще мог считаться красивым мужчиной, с волнистыми рыжеватыми волосами и ослепительно белыми зубами. Он пришел с женщиной, что удивительно — его ровесницей. Довольно скоро Сэнди выяснила, что это сестра Форгона из Флориды, которая опекала брата после серьезного сердечного приступа, случившегося пару лет назад.
Сэнди назначила ему встречу наверху, она не хотела, чтобы кто-то увидел, как они уходят вместе, и сделал соответствующие выводы. Хотя вряд ли кто-то обратит на них внимание — все с упоением наблюдали за Эллен и Майклом, к тому же немалое количество шампанского к этому времени уже было выпито. Им не требовалось много времени: несколько минут для ее сообщения, еще несколько — на то, что она хотела бы получить взамен, потом маленький дополнительный стимул для гарантии, что он будет играть на ее стороне.
Он сидел на краю кровати в расстегнутых брюках, а она стояла перед ним на коленях и давала ему тот вид удовлетворения, которого он жаждал. Она рассчитала, что такой и будет цена, и, стало быть, ей повезло — еще бы, отделаться так легко! В противном случае ей пришлось бы после годового воздержания оказаться в постели с Тедом Форгоном. Увольте. Сама мысль, что она здесь и занимается этим, в то время как Майкл внизу празднует свою свадьбу, действовала настолько угнетающе, что Сэнди готова была расплакаться. Но Форгон ей нужен, как никогда, поэтому, отбросив лирику, она кинулась выполнять задачу с той же энергией, с какой действовала во времена работы в службе сопровождения.
Наконец все закончилось, и когда он дернул молнию вверх, она осторожно отстранилась и предложила ему выпить.
Он засмеялся.
— Не думай, будто я не знаю, как тебе хочется отделаться от меня, — сказал он. — Внизу продолжают гулять. Давай-ка вернемся туда.
Сэнди покачала головой:
— Вы идите. — Она закрыла мини-бар и повернулась к нему.
Он вскинул бровь и посмотрел на нее так, что стало ясно — он предпочитает остаться здесь подольше.
Сэнди почувствовала, как под ее пастельно-розовым костюмом от Диора забегали мурашки. Да как он смеет хотеть большего! Она выполнила свое дело и не позволит прикоснуться к ней снова даже пальцем!
Словно прочитав ее мысли, Форгон засмеялся, вынул из бумажника десятидолларовую купюру и положил на постель.
Сэнди вопросительно посмотрела на деньги.
— В Штатах проституткам платят, — пояснил он.
Ни на долю секунды она не показала, как глубоко ранило ее оскорбление, но зато Форгон почувствовал себя весьма неловко под ее презрительным взглядом.
Закрыв бумажник, он засунул его в карман пиджака.
— Хорошо, я удаляюсь.
— Прежде чем вы уйдете, — проговорила она, — я хотела бы узнать, каким образом Майклу удалось взять бразды правления в свои руки? Нет ли у него чего-то на вас?
Проницательные карие глаза Форгона заискрились смехом.
— Ты, должно быть, спятила, если думаешь, что я тебе расскажу, — ответил он. — Мы поговорим с тобой через пару недель, в благодарность за информацию, которая пришла так вовремя.
Внезапно ей стало жаль, что она не может забрать все свои слова обратно.
Его белоснежные зубы блеснули в усмешке.
Дверь за ним закрылась, а Сэнди продолжала стоять, с трудом сдерживая гнев, от которого сжимало горло. Было трудно понять, кого она ненавидела сильнее — его или себя. Он не имел права обращаться с ней таким образом, но и она не должна была вести себя так. Он даже не возбудил ее ничуть, и один Бог знает, что заставило ее так поступить.
Дело в том, что она не верила в обещания мужчин, если ничего не давала им взамен. Но Форгону она дала информацию, а взамен он обещал сделать все, чтобы заставить Майкла продолжить работу над фильмом. Поэтому не было никакой необходимости подвергать себя презрению Форгона.
Сэнди расстегнула жакет и пошла к кровати. Десятидолларовая бумажка все еще лежала там. Бросив на нее жакет, она пошла к зеркалу, остановилась и пристально посмотрела на свое отражение. Ее светлые волосы, безукоризненно постриженные и слегка подкрашенные, находились в легком беспорядке, бирюзовые глаза мрачно мерцали в ореоле лазурных теней, губы без привычного блеска казались бледными и тонкими. Что люди видят, когда смотрят на это лицо? И она старалась, как могла, чтобы они видели то, что ей хотелось.
Несколько дней она чувствовала себя ужасно одинокой и напуганной тем, какой холодной и расчетливой женщиной она стала. Неужели она сама способна себя запугать? Разве боится собака собственного лая? Разве хулиган съеживается при виде собственного кулака?
Отойдя от зеркала, Сэнди села в роскошное кресло и подтянула ноги, а руки засунула под белое шелковое боди. Ее кожа была нежной и прохладной, она старалась не думать о том, когда в последний раз к ней прикасался мужчина. Но в памяти все еще жили слишком яркие видения. Майкл занимался с ней любовью так, как никто другой. Он делал это просто, без всякой платы за ее услуги, была лишь страсть, и тоска, и жадная потребность — еще и еще. Вот почему она с тех пор ни с кем не спала, ведь никто не окажется таким, как Майкл, не заставит ее чувствовать так, как он.
Услышав стук в дверь, она похолодела. Форгон вернулся, захотев повторить? Сколько он заплатил бы ей на сей раз? Двадцать долларов за окончание программы? Пятьдесят, чтобы начать сначала и довести до конца? Она дешевка, настоящая дешевка. Даже в те дни, когда она делала это, чтобы выжить, она не стоила так дешево. Так почему сейчас? Почему она позволила случиться этому, когда поднялась так высоко и достигла столь многого? Разве она не достойна настоящей любви и внимания? Разве она не заслуживала того, что имеют другие женщины?
Том снова постучал, кто-то вышел из дальней двери и направился по коридору. Он был уверен, что Сэнди в номере, но не хотел окликать ее, пока пара не пройдет мимо него к лифту и не исчезнет навсегда из его жизни.
Они шли так медленно, что Тому захотелось заорать на них, чтобы они, черт возьми, поторопились и шагали быстрее. Ему редко случалось впадать в бешенство по столь незначительному поводу, из чего следовало сделать вывод, что он сильно возбужден и задет, по-видимому, намного сильнее, чем согласен допустить.
