— Нюхать твои розы.
— Что?! — Она не поняла.
— Дела человеческие — лучше слов человеческих. Их поступки.
— И я должна как-то поступать? — Она ласково улыбалась.
— А я в свою очередь должен что-то сделать… — Их губы соприкоснулись.
Завтракали они на кухне.
Он не собирался писать и посвятил ей весь день.
— Куда мы поедем? — спросила она.
— Я тебе покажу город, который ты не знаешь.
Он повез ее в маленькие галереи бедных художников, где они провели полдня. Она была восхищена, и он купил две картины: девочка, сидящая на шаре, и девочка, лежащая у моря, — обе походили на нее.
Заплатив лишние деньги, он попросил привезти картины домой, дав адрес. Александру не трудно было взять эти картины самому, но причина была другая. Ему понравился художник, и он хотел заказать ему портрет Юджинии. У художника хорошо получались лица.
Было время позднего ленча. Совсем неподалеку находился дорогой, но вкусный ресторан (часто дорогое бывает безвкусным).
И вот тогда он второй раз встретил Шилу. Она стояла в большом вестибюле ресторана со своими друзьями и внимательно слушала, с легкой улыбкой на губах, жестикулирующего рассказчика. Они одновременно увидели друг друга, и все поздоровались, представившись по очереди. Улыбки, смех, шутки, слова. Они только что закончили ленч и собирались уезжать. И вдруг он заметил свое отражение в глазах Шилы, так падал свет, и искру, блеснувшую в зрачке, — он отвел взгляд и спросил Юджинию, не должны ли они идти. Она радостно кивнула всем (все знали, кто она), и они пошли.
Ничем вроде не запоминающаяся встреча — почему-то запомнилась. Больше они втроем не встречались никогда.
Ленч был действительно вкусный. В этом дорогом, но изящном ресторане.
Поздно ночью в спальне он забыл дневную встречу. Он сжимал обвивающее тело Юджинии, не думая ни о ком в целом мире.
Вдруг она широко раскрыла глаза и сказала:
— Мне кажется, я умру без тебя.
— Этого никогда не будет, — закрыв ей губы поцелуем, сказал он.
Утром он опять писал, а Юджиния позировала Мише. Александр не помнил, кому пришла первому идея, чтобы Юджиния изучала русский язык. Никого не было лучше и удобнее, чем Миша, знающий прекрасно разговорный язык, слова, которые употреблял Александр, выражения, чтобы учить им Юджинию. От нечего делать. Александр назначил ему небывалую цену для лингвистов любой категории — 50 долларов за урок. Самой счастливой была Юджиния, ей так хотелось говорить на языке любимого. И самое главное — понимать его на родном для него языке. Они продвигались успешно. У Юджинии оказались удивительные способности к «варварскому» языку, как его называл мистер Нилл. Она восхищала ими учителя, который поражался все больше и больше…
Следующие шесть вечеров Александр писал до ночи — так что, когда он приходил, Юджиния уже спала.
Она никогда не мешала ему писать.
Ежегодно Юджиния летала в Йель, где она училась в школе, для встречи с девочками, близкими подругами. Своего рода «сестринские сборища» — обед воспоминаний. Александр сам отвез ее в аэропорт, перед этим уточнив дважды в информационной службе, что самолет не марки ДС-10: они бились. В эти годы они бились, как орехи. Юджиния возвращалась через два дня. Он подождал, пока «Боинг» мягко оторвался от взлетной дорожки, и двинулся обратно. На шее еще оставалось ощущение поцелуев Юджинии. Его жена зацеловала его при прощании.
Вечером он сидел и долго работал, выписывая из литературных работ Шестова и Белого, а к часу ночи ушел спать. За полчаса до этого неожиданно появилась Клуиз пожелать ему спокойной ночи. Она подошла к нему, вся окутанная запахом нездешней парфюмерии, низко наклонилась, полуоткрыв не стесненную лифом смуглую грудь, задержалась в такой позе, давая нечаянному взгляду возможность налюбоваться этой картиной, потянулась к его голове, опершись грудью на его плечо, и поцеловала в макушку, сказав «спокойной ночи». Возможно, он бы работал позже, но не чувствовал желания продолжать.
Весь следующий день он плавал в бассейне, парился в сауне, мало ел, ходил к озеру, в лес и читал. И все никак не мог понять, почему не может найти себе места. Ему не хватало Юджинии.
Ни одна строка не была написана в этот день. Он лег спать в одиннадцать, хотя и слышал, как кто-то подошел к двери и, не увидев света, ушел.
Утром завтрак, который ему подала Дайана, он ел оживленней и, чтобы убить время до вечера, поехал в город. Перед этим он заглянул в домик Миши, стоящий в стороне; тот был на съемках. Дом был открыт, и он зашел внутрь: на четырех стенах висели красивые фотографии Юджинии. Александр задумался на минуту, потом встряхнул головой, как бы прогоняя размышления, и пошел к своей машине.
Кино начиналось только в два часа, ему это никогда не нравилось, там они шли с десяти утра и целый день. Он решил, что посмотрит какое-нибудь кино после ленча, и первую половину дня убивал, бродя по улицам, паркам и площадям. Он заметил пару красивых девушек, но как-то уже они мало волновали его: теперь была только Юджиния. Есть он решил в отеле, где когда-то обедал с ней, до того, как они первый раз…
Он вошел в прохладный холл, заметил знакомое отражение в зеркале и прошел в зал. Метрдотель поспешил ему навстречу и провел к лучшему столу, в уютном углу. Теперь он был равный среди равных. Стол находился около затененного окна, почти незаметный остальному залу, — Александр любил наблюдать. Он заказал салат и стакан свежего сока.
Сначала он думал, что это официант, по тени, упавшей на стол, но голос заставил его повернуться.
— Здравствуйте, Александр…
Влажный голос с призывной хрипотцой. Это была Шила. Он узнал ее сразу. Золотистые волосы — платиновая блондинка, с переливами золота, — обрамляли удлиненное лицо; стройная, вызывающая бессознательное желание коснуться уникальных бедер фигура, грудь, как будто вычерченная, мягко и твердо вырисовывающаяся под обтягивающим блестящим платьем.
— Вы еще помните меня?
— Да, конечно.
— Почему же вы так удивлены?
— Что вы помните мое имя.
— Я помню не только имя, но и его обладателя.
— И что же лучше? — пошутил он.
— Оба, — ответила она, и вдруг странная, откровенная улыбка выступила на ее губах.
— Вы хотите что-нибудь? — вежливо предложил он, чтобы прервать неловкую паузу.
— Я только что поела и собираюсь подняться наверх…
Он вопросительно посмотрел на нее: он не знал, что она останавливается в отеле. Она улыбнулась его удивлению.
— Наш дом находится в двадцати пяти милях в пригороде, и я постоянно держу здесь номер.
