Он кивнул. Поднимаясь, чтобы попрощаться. Ее глаза замерли в его. Какая-то искра пробила, вспыхнув в зрачках, и она произнесла:- Поднимитесь ко мне, когда закончите, я покажу вам, как я живу.
Секунду он размышлял, потом, вряд ли понимая до конца, сказал, что если только ненадолго, так как кино начинается в два.
Она улыбнулась, спросив, какое кино.
Он сказал: художественное. Ее глаза, казалось, изучали его, они искрились.
— Я буду рада, — выдохнула она. Открыв сумочку и отделив один ключ, она протянула ему.
На его взгляд ответила словами:
— Я могу быть в спальне, стучать не надо, там не слышно. Мой муж вернется только в шесть. Вы не могли бы меня развлечь? Только без людей… — добавила она.
Не задевая скатертей столов красивыми бедрами, подчеркнутыми обтягивающим платьем, она направилась к выходу. Это была та самая Шила, взгляд которой он невольно помнил с той первой встречи. У нее был особенный взгляд.
Он выпил сок и едва коснулся салата.
Путь в спальню вел через две комнаты, в одной из которых он обнаружил ее блестящее платье.
Шила была слишком хороша, чтобы от нее отказаться. Он не жалел, что он сделал. Но и объяснить этого не мог.
Вернувшись домой, он принял душ второй раз. Когда от первого не просохли еще волосы. Два душа все равно не заставили его посмотреть на свое тело. Не купив цветов, хотя оставался еще час времени, он поехал встречать Юджинию. Было семь вечера, неоновая реклама ярко освещала название того кино, которое он так и не посмотрел. Неужели «кино» жизни интересней, подумал он и плюнул в зеркальце заднего вида, увидев в нем себя.
Он поцеловал щеки Юджинии, не коснувшись губ. Она подавила удивление, так как была хорошо воспитана.
Они обедали, вернувшись, вместе. Она почти оживленно рассказывала о своей поездке. После де-серта она пошла поцеловать папу и Клуиз. Проводив ее к спальне, Александр остался в библиотеке.
Следующие шесть вечеров он писал до ночи — так что, когда он приходил, Юджиния уже спала.
Она никогда не мешала ему писать.
Через неделю жизнь потекла в нормальном русле. Они вставали рано утром, и Юджиния готовила чай. Она смотрела ему в глаза, когда пила, и какая-то искорка металась в них, непонятная.
Теперь он клял себя за слабость, вспоминая, как шесть утр подряд ходил в ванную и смотрел на свой корень, боясь испачкать Юджинию…
Они разговаривали во время утреннего чая. О многом, о разном. Он привыкал, что она — его жена. Он ласкал взглядом ее милый высокий лоб, чистые глаза, уголки губ, трогательно вздрагивающие при смехе, высокие скулы, придающие европейскую аристократичность лицу. И делающие чуть похожим его на лицо Клуиз, как ни вертись. Все это было родное — его. Влюбляешься в чужое, родное — любишь. Он писал все больше и больше, но казалось, что получается меньше и меньше. Написанное не нравилось. Возможно, это приходила зрелость. Обедали к вечеру они всегда вместе, она никогда не садилась есть без него, что бы ни случилось. Его трогала эта привычка. Периодически они присоединялись к мистеру Ниллу и Клуиз, примерно два раза в неделю, не отклоняя приглашений. Вечерами иногда они ездили в кино или театр, иногда — танцевать в клуб. Юджиния прекрасно танцевала. Возвращаясь, он останавливал в темной аллее Гросс-Пойнта машину и целовал ее до горячности в голове, она стискивала руками его плечи.
Иногда, поздно, он затаскивал ее в сауну и выносил оттуда полуживой. Потом се свежее влажное тело принадлежало ему. Они были одни, им никто не мешал. Он нес ее наверх на руках, закутав в махровый халат, целуя щеки и глаза. Она засыпала на изгибе его локтя.
Возможно ли счастье на этой земле? Нет. Но мгновениями он был счастлив. В субботу и воскресенье он возил ее на фермы с лошадьми. Она обожала скакать. И была прекрасна верхом на лошади, прирожденная амазонка.
Скоро приближалась дата, к которой он уже заказал Юджинии тридцать разных корзин цветов и горы фруктов с настоящего Востока, — годовщина их свадьбы. В доме велись серьезные приготовления, и для Юджинии, кажется, шилось необыкновенное платье, подарок отца и Клуиз.
В этот день он случайно заехал на старую квартиру. Квартира так и была его, Юджиния просила ее оставить как память. Ища что-то, он внезапно наткнулся на фотографии той девочки, из Торонто, которые сделал сам. Просто прошлое.
Но все было не так просто. Тогда. У него была девочка в Торонто, которая приехала из-за него туда. Но не смогла попасть в Америку, какое-то недоразумение. Так что он не совсем лгал тогда мистеру Ниллу, что у него есть невеста. Хотя он ее так не называл.
Она работала официанткой в ресторане. В ожидании его будущего. Она верила в него. И что он заберет ее в Америку, к себе. Если заберет. Если захочет. Они виделись редко — из-за эмигрантских документов-разрешений и работы.
На последние деньги тогда он прилетел в Торонто. И пришел к ней в ресторан, он не хотел домой, она жила с подругой. Совершенно одна в этом мире.
Как раз закончилась ее смена, она принесла его любимый коктейль и села напротив. Она уже освоилась здесь. А год назад, он вспомнил, она была в Москве, гуляла с ним по той набережной, преподавала русский язык и жила с родителями. Она бросила все ради него. Он тоже бросил все. Но не ради нее.
Он не знал, как раскрыть рот и сказать ей все. Хотя открывал рот до этого тысячи раз, каждый день. Он боялся, она не выдержит этого.
Она была взволнованна и обрадованна, он прилетел неожиданно.
— Что случилось?
Тонко подкрашенные глаза смотрели в его. — Я… женюсь, так случилось.
Она не захлебнулась, не упала на пол, не вскрикнула. Только из ее глаз беззвучной волной хлынули слезы, смывая краску. И покатились.
— Тебе это необходимо?
— Да, кажется, да.
Она не спросила: а как же я?
— Я желаю тебе счастья.
Она встала. Больше он не видел ее никогда.
Он был слегка озадачен. Как ни странно, этот ломоть отрезался легче, чем он представлял.
Он стал просматривать фотографии и забыл о времени. Когда неожиданно зазвонил телефон. Он взял трубку.
— Это Александр Невин?
— Да. — Он не представлял, кто это может быть.
— Меня зовут Николь, и я была подругой… — Она назвала имя. У него закружилась голова. Что-то кольнуло под сердцем, почему «была», он уже почувствовал недоброе.
И замер оцепенело.
— Она прочитала о вашей свадьбе в газетах. Она просила не сообщать вам раньше, чем через год. Она повесилась в тот же вечер. Сегодня — ровно год. Я сообщаю.
Он едва не потерял сознание, но удержался.
— Она оставила письмо для вас. Я могу послать. Если вы хотите. Я хотела сообщить раньше. Но это было ее последнее желание.
