Из кухни вышел Нжангу, уставился на нее холодными глазами и поставил перед ней чашку сомнительной чистоты.
— Похоже, он меня недолюбливает, — тихо сказала Сондра, взяв чайник, который ей передал Алек.
— Нжангу со всеми ведет себя так. Он любит лишь Дерри, что странно, ибо они когда-то были врагами.
— Врагами?
— Нжангу участвовал в восстании мау-мау, наводившем на всех страх, а Дерри находился в рядах полицейских формирований, которые выступали против восставших.
Сондра была знакома с историей Кении и знала, что в пятидесятых вспыхнуло сеявшее террор восстание мау-мау. Это была кровавая, черная страница в истории Кении.
Вдруг в комнату вошел пожилой дородный джентльмен и захлопал в ладоши, требуя общего внимания.
— Хорошие новости! — Он помахал конвертом. — Господь прислал нам сто долларов!
Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Алек Макдональд пробормотал:
— Слава Богу.
К удивлению Сондры, люди начали вскакивать со своих мест. Когда все вышли, Алек объяснил:
— Почту привезли.
Дородный джентльмен приближался к Сондре, протянув руку.
— Моя дорогая, я так рад познакомиться с вами! Вы прибыли, услышав наши молитвы. Как жаль, что меня не было здесь, когда вы приехали, но возникли небольшие затруднения с нашим кредитным счетом в Вои. — Преподобный Сандерс снял с головы соломенную шляпу и вытер лысину носовым платком. Он был одет во все белое — теннисные туфли, слаксы, рубашка без воротника, застегнутая на пуговицы, — но это был выцветший, не радовавший глаз белый цвет. — Сегодня на вечерней службе мы посвятим вам особую молитву, моя дорогая. Вы со всеми знакомы?
— Доктор Макдональд взял на себя заботу обо мне.
— А, хорошо, хорошо! Ну, вы должны извинить меня. Дерри будет заботиться о вас. Kwa heri, kwa heri[18].
Когда преподобный удалился, Сондра и Алек остались одни в столовой. Немного поиграв чайной ложкой, она как бы между прочим поинтересовалась:
— Вы не участвуете в марафоне за почтой?
Он немного покраснел, словно Сондра угадала его мысли.
— Письма подождут. Мне не хотелось оставлять вас совсем одну.
— Надо думать, доставка почты здесь большое событие.
— Да, так оно и есть. Трудно предсказать, когда ее привезут. Как прочтешь свои письма, хочется узнать, что пишут другим.
— Да… — Сондра думала о письмах, которые она будет получать от Рут и Мики. Для нее эти письма станут островками родины в чужой стране. — Алек, вам пишут письма?
— У меня в Керкуолле осталось много друзей и семья.
— Там вас ждет жена?
Он как-то робко рассмеялся:
— У меня нет жены. К сожалению, обзавестись женой не хватило времени. Едва я закончил подготовку и приступил к практике, как получил вызов.
— Вызов?
— Вызов заняться в Африке угодной Богу работой.
— Интересно.
— А вы? Я не ошибусь, если предположу, что вы незамужем?
— Не ошибетесь.
— Тогда хорошо. — Он опустил руки на стол ладонями вниз, будто только что справился с важнейшим делом сегодняшнего дня. — Теперь мне пора навестить своих пациентов. Хотите взглянуть на лечебницу?
Сондра ответила утвердительно. После сегодняшнего инцидента с чиновником-козокрадом у нее в голове осталась полная каша. Девушка не успела хорошо рассмотреть лечебницу, где ей придется работать весь предстоящий год.
К своей досаде, Сондра, поднимаясь за Алеком по ступенькам лечебницы, невольно стала высматривать Дерри.
Крохотная лечебница потрясла ее. То обстоятельство, что этот Дерри Фаррар — «чертовски хороший хирург», по выражению Алека, — мог так безответственно относиться к порядку и гигиене, ужаснуло ее. Где он изучал медицину? Лекарства хранились как попало, правила хранения хирургических инструментов не соблюдались, записи велись неряшливо или вообще не велись. Вся лечебница — это переполненная шумная палата на двадцать коек — на некоторых лежало по два человека! — и операционная, которая являла собой издевательство над постулатами асептики и антисептики.
— Я знаю, что вы думаете, — сказал Алек, пока оба наблюдали, как дежурный работник вяло соскребает кровь с видавшего виды операционного стола. — Вы думаете, что такое трудно представить даже в самом кошмарном сне. Мне это понятно. Я думал точно так же, когда месяц назад приехал сюда.
— Весь этот шовный материал устарел, — пробормотала она и подумала, какое негодование вызвало бы в Финиксе использование таких ниток.
— Знаю. Но у нас нет ничего другого. Здесь мы обходимся тем, что есть.
Сондра подняла голубой пакет шовных нитей «эталон», на котором остался бурый отпечаток большого пальца руки, измазанного в крови. Эту упаковку с шовным материалом уже вскрыли во время какой-то операции! В Финиксе вскрытый, расстерилизованный пакет отправили бы в мусорную корзину.
— Вы хотите сказать, что больше ничего нет?
— Да, и мы рады даже этому.
— О боже! А эти инструменты! — Она притянула к себе стерилизатор и перебрала согнутые щипцы и стертые пинцеты. — Поверить не могу, что вот это еще надеются исправить.
Алек рассмеялся и покачал головой:
— Исправить! Благослови вас Бог, добрая девушка, эти вещи не предназначены для ремонта, мы ими работаем.
Сондра с открытым от изумления и ужаса ртом уставилась на стерилизатор:
— Но это ужасно!
— Что ужасно? — позади них раздался голос. На пороге появился Дерри, вытирая полотенцем ладони и руки до локтей.
— Боюсь, Сондра немного потрясена, — сказал Алек.
Бросив полотенце в плетеную корзину, Дерри встал перед Сондрой, буквально навис над ней, и, опуская рукава, сказал:
— А что же вы ожидали найти здесь, доктор? Больницу, подобную той, которую вы недавно оставили в Америке?
Сондра почувствовала, как в душе поднимается чувство раздражения.
— Нет, доктор Фаррар, этого я не ожидала. Но я не могу представить, как вы можете мириться с этим.
После этих слов наступило весьма неловкое молчание, буря эмоций ослепила Дерри. Алек переминался с ноги на ногу, и Сондре показалось, что оба мужчины слышат, как колотится ее сердце. Вдруг Дерри, ничего не сказав, повернулся и ушел.
— Я еще не встречал двух человек, которые так плохо ладят с самого начала, — присвистнул Алек.
— Хотелось бы знать, что я сделала такого, чтобы он считал себя вправе столь грубо относиться ко мне.
— Видите ли, в некотором смысле я его понимаю. Это его лечебница. Он заведует ею много лет и защищает ее, точно свое дитя. Дерри не любит, когда кто-то приходит и критикует его.
