Мне было так больно, ведь казалось, что еще чуть сильнее она надавит, и проткнёт мою кожу насквозь.
— Ты мелкая тварь, что унизила меня перед всеми, думала, тебе всё это так сойдёт с рук? Так просто? Нееет, моя миленькая, это только начало.
Её хватка становилась сильнее, и я закрыла глаза, что бы немного расслабиться и абстрагироваться от такой боли. Мои пальцы обхватили запястья её рук, что меня стали попросту душить, но всё было бесполезно — я не могла дать ей сдачи. Одно её слово — и моя карьера визажиста в этом городе или даже стране могла быть перечёркнута. И правда, о чём я думала, когда решила пойти ей наперекор? Кто меня защитит? На что я рассчитывала?
— Ну и зрелище, — услышала я её смех. — Ты такая жалкая…
Её руки отпустили меня, и пока я выныривала из какой-то пустоты, в ушах раздавался только звук её каблуков, стучащих о дорогой мрамор, заглушая даже стуки собственного сердца.
Сползая по стеночке на пол, я думала об её словах. Полевич Нюша действительно жалкая и никчёмная. Что она могла противопоставить Рае? Иногда мне хотелось быть той самой стервой, как она сама, что бы ничего не бояться, но тогда бы я потеряла себя. Это бы была не Нюша…
Настоящая я была доброй, иногда целеустремлённой, если мне того действительно хотелось, и как оказалось, чересчур мягкой, чем все и пользовались.
Посидев на холодном полу еще немного, я решила, что хватит себя жалеть. Но на самом деле я была разбита на множество маленьких осколков, и единственным чудом на которое я стала надеяться, что смогу себя собрать по кусочкам, что бы прийти домой и мне хотя бы хватило сил улыбнуться родителям, что не заслужили моего плохого настроения.
Я сама пообещала устроить в этом году праздник для родителей, потому что они сделали слишком многое для меня в этом году. Мне хотелось быть им благодарной, но вместо этого я была подавлена. Держась до последнего, я вышла из туалета, собрав весь свой инвентарь и пожелав счастливых праздников оставшимся работникам, пошла к остановке.
В этот день снова мёл снег, и подумала: если бы сейчас было теплее, то снежинки бы превратились в самые обычные капли. Тогда бы они размазали всю мою тушь, и я бы спокойно сказала родителям, что в моём потёкшем макияже виновата погода, проливной дождь, и на самом деле я не плакала.
Зайдя в магазин по пути домой, я бродила с тележкой по прилавкам с продуктами, словно призрак. Ничего не видела, никого не слышала, только расплатилась за ингредиенты к чизкейку новогоднему и направилась в квартиру. Глядя на лавочку рядом с домом, я села и стала плакать. Плевать, скажу, что снег был слишком сильный и летел прямо в лицо. В первом бы случае я не соврала, он действительно был сильным, как и ветер, что кружил только что упавшие снежинки в вальсе, образовывая вихри. Но я на них практически не смотрела, пелена слёз всё застилала, не давая взглянуть на что-либо дальше собственного носа.
Подождав еще немного, когда во мне просто закончилась какая-либо влага, я поднялась в квартиру. Глубоко вздохнула и открыла дверь.
— Я дома, — сказала как можно громче и веселее.
Родители уже что-то готовили, встретив меня смехом. Глядя на маму, что раскладывала фрукты на горке в пижаме, и на папу, что пытался нарезать салат, всё так же стоя в рабочем свитере и брюках, я представить не могла, что когда-нибудь буду проводить вечер с кем-то так же.
Поставив свои продукты на стол, я вернулась в комнату и переоделась. Подправив макияж, я дождалась, пока пройдёт краснота с глаз, вернулась к родителям, что уже спорили, под какой именно канал мы будем встречать новый год. Так происходило каждое торжество, и в этих спорах всегда выигрывала мама, но почему-то папа всё равно питал надежды одержать победу в этих скандалах.
Глядя на них и перемешивая основу для новогодней сладости, я не сразу услышала телефон. Мой корявый пучок, что я редко, но всё же позволяла в квартире и только при тяжёлой готовке, давно съехал с головы, и мне пришлось сдувать короткие пряди со лба. Но когда меня это достало, я стала убирать всё руками, которые были все в протёкших сливках, которые пришлось переминать вручную, потому что кто-то втихаря сломал блендер. Грешила на папу, но как обычно во всём оказался виноват Ларсик (опять же, со слов папы).
— Твой телефон разрывается, — протянула мама мне гаджет прямо к уху и уже нажала на зелёную кнопку, потому что я запуталась… В жизни, в чувствах, а сейчас еще и в собственных волосах.
— Да, слушаю.
— Привет, занята? — услышала я голос Кейт и обрадовалась.
— Конечно, нет, — всё-таки распутавшись, я взяла телефон у мамы из рук и пошла в свою комнату. — Что хотела?
— Тебя хотела. Можешь выйти, я тебе тут подарок привезла?
Подбежав к окну, я надеялась увидеть подругу, но я забыла, что на улице метель, и всё что мне довелось лицезреть, так это снежную бурю освещаемую дворовым фонарём.
— Ты возле подъезда моего? Так заходи!
— Я спешу очень, — протараторила подруга. — Боже. Нюша, давай быстрее, здесь дубак ужасный.
Её голос дрожал, и мне так стало жалко подругу, что я решила не собираться три часа, чем всегда грешила, что б её позлить.
Натянув зимние штаны и свитер, обула сапоги и пуховик, даже забыв про шапку. быстрее выбежала из квартиры. Хорошо хоть успела предупредить родителей.
Лифт было ждать бесполезно, и, минуя некоторые ступеньки, я быстрее мчалась к Кейт. Вот уж она точно поднимет мне настроение, и я даже захотела её поскорее обнять, что бы рассказать всё про Раю и получить порцию своего утешения. Родители — это не подруга, им всё не расскажешь, как бы сильно близки вы не были…
Пихнув дверь домофона, что примёрзла к металлической раме, я чуть не вывалилась во двор, который совсем не было видно из-за снегопада.
— Кейт! — крикнула я, начиная злиться, что подруга меня глупо развела.
Её не было, даже машин не было возле моего подъезда. Достав телефон, я набрала эту хитрую морду
— Ты где? — недовольно спросила у неё, вглядываясь в вечернюю темноту, ожидая её всё же увидеть.
— С наступающим, подруга, — только и сказала она прежде, чем отключиться.
— Нормально… — стала разговаривать я с телефоном, на котором раздавались короткие гудки.
— Нюша…
Стоило моим ушам уловить знакомый тихий, но мужской голос, я оторвалась от экрана гаджета. Передо мной стоял Люк собственной персоной.
— Ты… что здесь делаешь? — я смотрела на него широкими глазами, игнорируя снег, что мог залететь в них.
Холод, что чувствовался из-за не застёгнутого пуховика, просто исчез, оставляя лишь одно воспоминание о том, что сейчас зима.
Гронский подошёл ближе ко мне и, взяв за руку, увёл от фонаря, что освещал пятачок возле нашего подъезда и лавочку. Через пару секунд мы оказались на парковке, где стояло множество машин, в том числе и его.
— Опять что-то промышляешь? — попыталась я пошутить, пока между нами висела тишина.
— Нет, — голос Гронского стал серьёзным.
Он отдался какими-то отголосками из прошлого, когда он уже говорил со мной в таком тоне, и, кажется, это было дважды: первый в машине, когда он разозлился, что я всё еще не сказала родителям про визажиста, а второй… Когда же был второй?
Я схватилась за голову и облокотилась об его машину, закрыв глаза. Передо мной появилось лицо Гронского, которое сверкало под мелькающим светом диско шара и искусственного освещения клуба. Тогда его лицо было так близко…
— Что случилось? — вновь услышала я до боли знакомый голос — и сердце просто замерло.
Открыв глаза, увидела сверкающие в ночи глаза так близко, что забыла, как дышать. Сейчас они не были наполнены радостью и нахальством здорового и сытого кота. Казалось, что он действительно переживает за меня.
— Что ты здесь делаешь? — ответила я вопросом на вопрос.
Парень сразу же отпустил моё плечо, за которое до этого так сильно держался, словно боялся улететь из-за порыва ветра. Впрочем, ему было над чем беспокоиться, его лицо было слишком худым, словно последние дни он совсем ничего не ел.
