телки, – кривится Лиля.
– Почему «наши»? – улыбаюсь таким ее жалобам. Быть просто ранимой девочкой со слабостями для нее все еще сложно и даже стыдно. А мне нравится, как она становится мягче, нежнее.
– А то я не вижу, как вы с Эмилем их взглядами облизываете! – ревниво поджимает губы. Полноценного секса у нас нет последние два месяца. Ей попросту тяжело, да и врач рекомендовал воздержаться.
– Скажи своим гормонам, что они несут чушь, – веду носом по ее щеке, целую в ушко. – У меня есть только ты. Я никого больше не вижу вокруг.
– Я говорила, – фыркает мой цветочек. – Но они меня не слушают, – улыбается она, берет мое небритое лицо в свои ладони и короткими поцелуями зацеловывает губы. – Потерпи нас еще немного. Ладно? – часто хлопает ресницами.
– Ну… – закатываю глаза, дразня ее. – Я подумаю.
– Эй! – возмущенно толкает меня локтем под ребра. – Охренел?
– Спать пошли, – захлопываю крышку ноута, аккуратно снимаю Лилю со своих коленей.
Устраиваемся на постели так, чтобы ей было удобно. Глажу любимую по волосам и спине, тихо рассказывая, чем сейчас занимаюсь. Лиля внимательно слушает, задает вопросы и даже предлагает свои варианты.
В семь я быстро вырубаю будильник, чтобы не разбудить свою женщину. Сваливаю в ванную под теплый душ. Утренняя эрекция тянет пах. Закрываю глаза, подставляю лицо под воду и просто дышу, успокаивая собственное тело. Постепенно убавляю температуру. Холодные струйки обжигают кожу, впрыскивают в кровь немного адреналина, бодрят лучше крепкого кофе.
Обмотав бедра полотенцем, второе вешаю на шею, чтобы вода с волос не текла по спине. Выхожу на кухню, включаю кофеварку. Несмотря на нюансы, настроение сегодня отличное. За окном светит солнце, и я вроде как даже выспался за эти четыре часа.
– Шам, – растерянный голос любимой девочки заставляет оглянуться.
Лиля стоит, хлопает ресничками и держится за низ живота.
– Что такое? – бросив чашку на подоконнике, подлетаю к ней и тоже кладу руку на живот.
– Кажется, началось, – шепчет, нервно сглатывая.
– Все будет хорошо, – целую ее, стараясь не показать, как резко мне стало страшно.
Переоделись. Помог ей обуться. Взял заранее приготовленную для роддома сумку. Она спокойная такая. Гладит живот, закусывает губку, идя к лифту. А меня потряхивает так, словно рожать сейчас предстоит мне. В башке всплыл уже миллион вариантов развития событий.
– Ты чего такой бледный? – беспокоится моя женщина, усаживаясь на пассажирское сидение.
– Я? – смотрю в зеркало на свои расширенные зрачки и со второго раза завожу тачку. – Тебе кажется. Как ты себя чувствуешь?
– Как женщина, которая вот-вот родит, – смеется Лиля.
– Ну да. Точно, – усмехаюсь, выезжаю на основную дорогу.
Хорошо, что почти нет пробок. Пока едем, Лиля созванивается со своим доктором, сообщает радостную новость.
В больнице у меня ее забирают.
– Может, я с тобой? – предлагаю, догоняя их с врачом у лифта.
– Еще чего! Ты свою задачу выполнил, – подмигивает, снова поглаживая тянущий живот. – Дальше я справлюсь сама. Не бойся, мой мальчик, – подтягивается на носочках к моим губам. – Я справлюсь.
Взъерошив пятерней волосы, стекаю вдоль стены на корточки прямо между двумя лифтами.
– У нас есть диванчики, где вы можете присесть, – сообщает девочка с ресепшена.
– Спасибо. Мне и здесь нормально.
Набираю Эмиля. Предупреждаю, что меня не будет сегодня. Узнав о причине, друг пообещал, что скоро приедет. Это хорошо. Его болтовня отвлечет от желания наплевать на ее запрет и пойти в отделение, чтобы быть рядом.
Вот как она там сейчас? Ей больно и наверняка страшно, но не признается ведь! Почему мне нельзя к ней? Я бы помог. Держал бы за руку. Поддерживал. Я не боюсь всего, что будет там происходить. Насмотревшись роликов на разных порталах, понял, что вполне мог бы это выдержать. Лиля, правда, придушила бы меня, если бы узнала, что я это видел. Но мне важно все, что происходит с моей женщиной.
Меня снова потряхивает. Хочется курить так, что внутри все сводит. Сидеть больше не могу. Встаю. Начинаю расхаживать по холлу, раздражая этим местных сотрудников.
– Привет, папаша, – по плечу хлопает Эмиль.
– Пойдем покурим, – прошу его. – Не могу больше.
– А сам чего? Не выпускали? – ржет друг.
– Хз. Нервы.
Дрожащими пальцами держу сигарету, прислонившись в металлическим перилам лестницы. Эмиль помогает прикурить. Затягиваюсь, задерживаю дым в легких, пока голова не начинает кружиться. Выпускаю серое облачко в воздух.
Яркое солнце режет глаза, пробиваясь сквозь листву деревьев, окружающих этот корпус хорошей, дорогой клиники. По аллее гуляют беременные женщины, пара мамочек с колясками. Остальных я сейчас просто не замечаю. Подсознательно цепляюсь лишь за то, что беспокоит в эту секунду.
Выстреливаю окурком в урну, достаю еще сигарету. Она ломается в пальцах. Зло швыряю ее на ступеньки.
– Идем внутрь, – киваю Эмилю на вход.
Время тянется, как расплавленная жвачка на горячем асфальте. В обед Альзаро заказал для нас еды и кофе. Жрачка встает поперек горла. Половину порции выкидываю в урну вместе с пустым бумажным стаканчиком.
В который раз подхожу на ресепшен, прошу позвонить в родильный блок и узнать, все ли хорошо с моей женщиной. Мне важно знать. Эта зараза отключила телефон, чтобы я не звонил ей.
На часах семь вечера. Звонили Камиль, Макс и даже сам Дениз Альзаро. Все, твою мать! Кроме нее! Друг удержал очередной мой порыв подняться в отделение.
Ближе к восьми телефон вздрагивает сообщением. От нее…
На глубоком вдохе открываю и со счастливым, нервным, даже немного истеричным громким смехом сползаю по стене, усаживаясь на пол и рассматривая свою новорожденную дочку.
В горле встает противный сентиментальный ком. Темные волосики, как у меня, и голубые глазки, как у мамы… Моя красавица. Моя принцесса.
Глажу пальцами фото и улыбаюсь. Эмиль поздравляет. А я в себя никак прийти не могу.
Я стал отцом? Реально стал отцом? Это правда? Не глюк? Не сон?
«Поднимайся, – написала Лиля. – Мы с Дилей ждем тебя».
Шамиль
Медленный лифт! Почему этот гребаный лифт так медленно едет?! Нельзя придумать ему кнопку «турбо»?! Это же клиника, вашу мать!
Десять секунд подъема превратились в немыслимую пытку. Мне кажется, я за последние несколько часов не нервничал так, как сейчас.
У меня нет цветов. Черт! Ну что за придурок? Кто идет к только что родившей женщине без цветов?
Напугав медсестру, выскакиваю из лифта на нужном этаже.
– Вы к кому? – спрашивает женщина.
– К Исмаиловой, – голос не слушается. Он больше похож на сдавленный хрип, чем на нормальную речь.
– А-а-а. Хорошая мамочка, спокойная. Все бы такие были, – улыбается она, протягивая
