мне халат.
Он на меня не налез. Накинул на плечи, натянул бахилы на кроссовки и послушно пошел за медсестрой.
– Ничего, что я без цветов? – шепотом спрашиваю у нее.
– Нельзя в родильный блок цветы. Вы что? – охает женщина. – На выписку подарите.
– Слава яйцам, – нервно выдыхаю.
– Что? – она непонимающе оглянулась уже перед заветной дверью.
– Ничего. Можно мне уже к жене? – как нетерпеливый ребенок тяну свои лапы к дверной ручке.
Чтобы не попасть под танк, медсестра отходит в сторону. Нажав пальцами на кусок металла, плавно открываю дверь, захожу, и сердце останавливается. На высокой медицинской кровати полулежа расположилась Лиля. Нет… Сейчас она именно Лилия. Мой цветочек.
Распущенные светлые волосы рассыпаны по обнаженным лопаткам и спине. Они частично закрывают красивое, очень нежное лицо с открытой, умиротворенной улыбкой. Местная ночная рубашка приспущена до середины плеча. К округлой груди прижат крохотный причмокивающий сверток в розовых пеленках и кружевном чепчике.
– Привет, – любимая поднимает на меня взгляд своих усталых, но счастливых голубых глаз.
Я пошевелиться не могу. Стараюсь впитать в себя это мгновение. Сердце в груди начинает медленно заводиться, возвращая мне способность дышать. Ватные ноги вросли в бетонный пол.
– Мальчик мой, – зовет Лиля, – Хочешь подержать дочку?
– Я? – хлопаю ресницами.
– Ну не я же, Шам! – смеется она. – Не бойся.
– Я и не боюсь, – фыркаю в ответ. – Это же младенец. Чего его бояться? – и все же медленно, на одеревеневших ногах топаю к ним.
Обхожу кровать, чтобы сначала просто рассмотреть свою крошку. В горле стоит противный ком и глаза неприятно щиплет сентиментальными эмоциями.
– Спасибо тебе, – тянусь к жене, прижимаюсь губами к ее.
Она хулиганисто проводит по моим губам языком и прикусывает нижнюю.
– Люблю тебя, – шепчет моя родная девочка.
– Я тоже безумно люблю вас обеих, – отвечаю ей на ушко.
Лиля осторожно перекладывает Дилию мне на сгиб локтя. Теплый, копошащийся сверток с мамиными глазками внимательно на меня смотрит. Я, походу, основательно влип. Этой девчонке будет просто невозможно отказать!
– Привет, папина принцесса, – глажу ее ладонью по пеленкам.
Дочка кряхтит, двигает ножками. Вздрагиваю, но быстро беру себя в руки.
Полное осознание, что я стал отцом, еще не пришло. Так сложно поверить, что мы вообще дожили до этого момента. Адские почти полтора года остались за спиной. И сейчас все обнуляется. Мы делаем вдох и начинаем сначала для нее. Для крошечной девочки, у которой впереди целая жизнь. Я просто обязан сделать ее безопасной и счастливой.
Сажусь на кровать рядом со своей женщиной. Лиля кладет голову мне на плечо и любуется нашей крошкой.
– Поспи немного, – предлагаю ей. – Я посижу.
– Уверен? – сонно моргает любимая.
Киваю.
– Спасибо, – Лиля сползает на подушку и быстро отключается, обнимая меня одной рукой.
Как я могу быть не уверен? Дилия ведь часть меня. Самая лучшая часть.
Шамиль
– Папа! – Диля с визгом выбегает в прихожую. – Ой, – смотрит на улыбающегося Макса, заводит ручки за спину и шаркает ножкой, а голубые глазищи под темной челкой хитро блестят. – Здрасти.
– Привет, – Воскресенский вручает ей новую куклу в коллекцию из десятка других.
– Спасибо, дядя Максим, – четырёхлетняя малышка обеими руками обнимает большую розовую коробку.
– Мама где? – спрашиваю у нее.
– Мама!!! – дочь визжит так, что мы с Максом непроизвольно жмуримся.
– Ультразвук на ножках! – трясу головой.
– Прости, – Диля виновато опускает взгляд.
– Что тут за война? Привет, мальчики, – жена с улыбкой целует меня в губы, а Максу просто кивает. – Вы чего не заходите? – подозрительно разглядывает нас. – Макс, у тебя случилось что-то? – моя проницательная девочка не могла не заметить вселенской тоски в хитрых кошачьих глазах друга.
– Я заберу у тебя мужа до завтра? – вместо ответа спрашивает он.
Мы решили заехать и сказать Лиле лично, что по уважительной причине я исчезну с радаров ненадолго. Макс прошел через тяжелый развод. Сегодня вот было последнее слушание, где официально утвердили, что его годовалый сын останется жить с матерью. Несмотря на то, что это решение Воскресенский принял сам, опираясь на сферу своей деятельности и думая в первую очередь о ребенке, а не о собственных интересах или желании насолить уже бывшей жене, ему все равно больно. Максим любит сына. Это его слабость. Тайна, доступная единицам. И, если честно, я очень рад, что вхожу в этот узкий круг доверенных лиц. Этот человек стал для нас отличным другом. Он идеально вписался в компанию, как потерянный кусок паззла, без которого картинка раньше не была полной.
– Вы только не натворите ничего, – смеется Лиля. – А то уйдете в отрыв так, что вся столица будет неделю на ушах стоять.
– Мы за город свалим. Экстренно надо нажраться, – признается Макс. – Прикинь, я, оказывается, тоже иногда не вывожу навалившееся, – иронично хмыкнув, дергает вверх плечами.
– Держись, – Лиля подходит и крепко его обнимает.
Во мне тут же вспыхивает ревность, но я гашу ее, прекрасно понимая, что это всего лишь дружеская поддержка, и Воскресенскому она сейчас реально нужна.
– Отдыхай, – подходит, подтягивается на носочках и целует меня.
Мы собираемся привычной компанией: Я, Эмиль, Макс и Кэм. Сваливаем далеко за город. Много пьем и стреляем по банкам, сбрасывая нервное напряжение. Воскресенский не жалуется ни на жизнь, ни на бывшую жену, трахающуюся с его коллегой, пока мужик на боевых заданиях. Он отдал ей все: квартиру, тачку. Ушел, оставив за собой право беспрепятственно участвовать в жизни сына.
– За свободу, – усмехается Макс, залпом выпивая дорогой вискарь из пластикового стаканчика.
– А я рад, что ты теперь окончательно с нами, – хлопает его по плечу Камиль. – Госслужба, оно хорошо, конечно, но здесь у тебя будет гораздо больше возможностей, чтобы применить свои таланты.
– Зато ушел красиво, – пьяно ржет Воскресенский.
– Угу. С гордо поднятой головой, – хмыкнув, сжимаю и свой стакан.
– Да-а-а… – довольно тянет Макс. – Пусть они теперь сами там все это всплывшее дерьмо разгребают, – зло сплевывает на землю и шарит руками по карманам в поисках сигарет.
– Ну мы же знали, что так развернуться можно только при поддержке «высших сил», – напоминаю ему.
– Знали, – кивает друг. – Не хочу больше об этом. Ушел и ушел. Я свободен теперь по всем фронтам. На хуй всех!
Встретив рассвет на крыше тачки, уснул там же. Парни тоже уснули, кто где упал, потому что все в говно. Даже Кэм, который всегда старается держаться в адеквате. По нашему «Коту» хорошо прошлись катком, и чует моя задница, Макс это так не оставит. А мы? О-о-о… Мы с огромным удовольствием ему поможем!
