фыркнула она и резко отступила, когда Рома вздумал дёрнуться в её сторону.
– Какой, на хрен, опыт?! – взревел тот. – Ты не видишь, что там на лбу… крупными буквами написано: «Бл**ь»?!
– Не знаю… Вижу только, что мужчинам это нравится, – едва уловимо скривившись, заметила Мира, но в этот раз отшатнуться уже не успела.
Рома с силой схватил её за шею, сжал ладонью щёки и нижнюю челюсть, несильно встряхнул.
– Никаких мужиков, Мира! – с угрозой выдохнул он ей в лицо.
Не обращая внимания на то, как она пытается избавиться от хватки, Рома тряханул её снова.
– Никаких мужиков, иначе я за себя не ручаюсь! – прошипел он, не контролируя злость.
Выждав несколько бесконечно долгих секунд, сделав внушение взглядом, Рома оттолкнул Миру от себя и, поправляя лацканы пиджака, напряжённо вскинул подбородок.
– Это мой дом. И только я решаю, кто и что говорит, поняла?! И если в следующий раз вздумаешь ляпнуть какую-то мерзость или пошлятину, то лучше вообще рот не открывай! – предупредил он, развернулся на месте и ушёл, громко хлопнув входной дверью.
Мира, держась за край столешницы, медленно сползла на пол. Она обхватила колени руками и беспомощно расплакалась, толком не понимая, что напугало её больше: его слова или тот взгляд, который прожигал насквозь и припечатывал к месту, будто самое натуральное проклятье.
Всё началось ещё с вечера, когда она ждала прихода Ромы, чтобы отдать ему одну вещь… Мире казалось, что так было бы правильно. Но Рома пришёл в компании. Через весь дом он тащил на себе невменяемую девицу. Они заперлись в комнате и сходили с ума. Крики, стоны, громкая матерная брань. Она просила ещё, пьяно скулила, а потом отвязно скакала на члене. Стены не дрожали, и дом не ходил ходуном, но было… было мерзко. Мерзко слышать, противно осознавать. Находиться в своей комнате стало невыносимо и Мира, пулей метнувшись мимо двери Ромкиной спальни, спустилась вниз. Некоторое время она просто стояла под лестницей, но за ней никто не пришёл. О ней, скорее всего, даже никто и не вспомнил. Позже послышался мужской смех и женские повизгивания. Мира заперлась в кухне и закрыла уши ладонями. Тошно было даже просто находиться рядом.
Спустя час звуки наверху стихли, а ещё через некоторое время раздались шаги босых ног: кто-то спускался по лестнице. Ссора вышла как-то сама собой. Мира грубила, а Рома включил «папочку». Он строго смотрел и намеревался указать ей на место, но опыта было маловато, и Мира просто ушла, то ли не желая обострять, то ли потому, что сказать больше было нечего. Она чувствовала, что на смену показательному равнодушию подступают злые слёзы. Демонстрировать слёзы Мира не хотела никому. Благо, желания догнать её и доказать свою правоту Рома не изъявил. У него были куда более важные «дела».
Ну а утро поистине удалось! Мира как раз вышла из кухни, чтобы забрать с кофейного столика забытую вчера чашку. Не успела она переступить порог, как встретила… эту. Рома бережно придерживал её за талию, хотя смотрел совершенно бесстрастно. В этом все мужчины: получив желаемое, они теряют интерес. Идеальным вариантом стало бы просто пройти мимо, но его подружка явно недополучила внимания и решила восполнить его за чужой счёт. Слова слетели с губ сами собой… Мира и не думала пошлить, а что намного хуже: пожалела о сказанном практически сразу. Рома ничего не ответил, не позволил он ответить на оскорбление и своей подружке, попросту выставив ту за дверь. А вот потом восполнил пробелы в её воспитании.
На шее и лице до сих пор ощущалась его хватка. Кожа горела, дышать получалось с трудом. Охваченная паникой, Мира громко заикалась, но подавить страх выходило с трудом.
– Господи, Мира? – раздалось вдруг и что-то тёплое, мягкое окутало её как облако. – Бедная моя девочка, – приговаривала Софья, поглаживая её по голове. – Всё пройдёт, пройдёт… – обещала она, прижимая её к пышной груди и целуя в лоб, точно как маленькую. – А где Ромка? Где этот поганец? Почему он оставил тебя одну в таком состоянии?
Мира отрицательно качала головой, понимая, что дыхания недостаточно, чтобы осилить пару простых слов.
– Ну давай, вставай, хватит сидеть на холодном полу.
Заботливая женщина, надёжно удерживая Миру за плечи, потянула её вверх и усадила за стол.
– Сейчас я заварю чай, ты мне всё расскажешь, и станет легче, – по-простецки пообещала она и улыбнулась.
В то, что вдруг станет легче, Мира не верила, а потому распласталась по столу, заваливаясь на него всем корпусом и устраивая голову на сложенных ладонях. Слёзы в один момент прекратились. С некоторых пор показывать свою слабость стало зазорным, и Мира стихла, не желая привлекать к себе больше внимания.
Софья ещё долго бормотала что-то в одной заунывной тональности. Мира не слушала. Она разглядывала зелёную траву за окном, редкие деревья, голубое небо, а потом встала и ушла, совершенно не считая нужным извиниться. У неё горе, ей простительно… В комнате лучше не стало. Накатывала странная тоска, и всё время хотелось спать. Ближе к обеду Мира вспомнила, что так и не позавтракала, но спускаться не захотела. Присутствие домработницы отчего-то угнетало ещё больше. Та всё время что-то говорила, а самое страшное, что явно ждала от Миры ответа. Жаль, что ответов у неё было куда меньше, чем вопросов.
В этот день Рома явился домой засветло и сразу же поднялся в её комнату. Мира читала книгу. До неузнаваемости затёртая обложка хранила в себе «Приключения Тома Сойера». Не отрывая взгляда от ровных строк, Мира задержала дыхание и внутренне сжалась.
– Привет, – раздалось над головой, но отвечать совершенно не хотелось, и она заставила себя продолжить чтение.
До появления Ромы она что-то читала про то, как несносный Том признавался в любви Бэкки Тэтчер. Правда, сейчас смысл слов никак не удавалось уловить и Мира раз за разом начинала читать абзац с начала.
– Не хочешь со мной разговаривать? – догадливо потянул Рома, но не ушёл, а, как и в тот раз с жемчужным колье, устроился на кровати у её ног. Мира тотчас же согнула их в коленях, притягивая к груди. – А это тебе.
На покрывало легла белая роза на коротком стебле. Мира подняла глаза и наткнулась на решительный взгляд.
– Софья сказала, что ты плакала? – продолжил он, и Мира мысленно чертыхнулась. Чертыхнулась и на самого Ромку, и на бесхитростную трепушку Софью! Уж в этот раз не удалось удержать язвительный возглас и Мира неприятно улыбнулась.
– И
