Она не отставала.
Они шли уже два часа. Два часа в молчании. Говорили только горы: их глашатаями были ручьи, а посланцами – шумящие кроны.
Когда Жюли немного замедляла шаг, Ромэн останавливался, чтобы спросить, все ли в порядке, немного передохнуть, глотнуть воды и отправиться дальше.
Они добрались до горного озера, к которому уступами спускались склоны горы. Великолепное место.
Ромэн уселся на большой камень и достал из рюкзака два батончика со злаками.
– Сделаем привал. Видите ту вершину? Вот туда мы и идем. Я думаю, с нашими темпами нам понадобится еще час. И там устроим пикник. Вас устраивает?
– Устраивает. Если со мной случится голодный обморок, вы меня понесете.
– А как вы думаете, зачем я предлагаю вам зерновой батончик?
Им потребовалось чуть больше часа. Ромэн не учел душевной усталости своей спутницы. Пришлось сделать привал на камне, чтобы опорожнить отяжелевший мешок слез. Жюли периодически требовалось освободиться от них. Бесперебойное производство соленой воды требовало слива излишков, и тогда приходилось открывать задвижки, чтобы дать шанс выстоять потрескавшейся плотине.
Постепенно такие моменты становились все реже. Но целый день выдержать она по-прежнему не могла. Такие дела…
Ромэн ее не тревожил. Он шел чуть впереди и не спустился к ней. Достаточно было обмена взглядами. Она знала, что он ей сочувствует. Что он подождет. Что он понимает. Разделяет ее горе. Но прыгать вместе с ней в яму не намерен…
Они добрались до самого верха, и перед ними открылся величественный вид. Чистое счастье в глазах Жюли обрадовало идущего первым в связке. Миссия выполнена.
– Хотите есть?
– Готова есть хоть дождевых червей!
– Успокойтесь, у меня припасено кое-что получше.
Подложив ветровку, Жюли уселась в траву и с интересом наблюдала, как Ромэн разбирает свой рюкзак.
Он достал оттуда клетчатую скатерть и разостлал на траве. Какое трогательное внимание! На нее он выложил несколько тщательно запакованных бутербродов, затем бросил одно крутое яйцо Жюли, а другое – в общую кучу. Жюли, проворная и подвижная, ловко поймала оба. В ответ на ее торжествующую улыбку Ромэн подмигнул.
Пикник восстановил ее силы: красивый вид, приятная компания, заслуженный отдых и сытый желудок. Они болтали о том о сем. О Шарлотте, о работе.
А потом ангел пролетел. Полными слез глазами Жюли смотрела вдаль.
– Как вы себя чувствуете, Жюли?
Еще один ангел…
– Опустошенной… Я чувствую себя опустошенной и угасшей. У меня такое ощущение, будто я тоже чуть-чуть умерла. Что я поле боя. Все сгорело, земля разворочена, повсюду зияющие воронки, руины, насколько хватает глаз. Тишина после ужаса. Но не затишье после грозы, когда чувствуешь себя умиротворенным. У меня впечатление, будто я подорвалась на мине, разлетелась на тысячи кусков и даже не знаю, как все эти куски собрать, и сумею ли я найти всё.
Ромэн помолчал. Ровно столько, чтобы Жюли успела достать из рюкзака носовой платок. Он тоже смотрел вдаль.
– Знаете, из конструктора лего можно собрать все, что угодно, даже если какие-то детали потеряны. Воображение делает свою работу, – наконец сказал он.
– Для чего воображать какую-то конструкцию, если потеряна главная деталь, та, в которой заключалась вся прелесть задачи?
– Как-то наладить дело, поискав недостающие детали в другом месте. Пока еще слишком рано, Жюли. Дайте себе право прожить ваше горе. Всему свое время. На поле боя или после природного катаклизма жители при виде разрушений сначала впадают в оцепенение, причитают, плачут, возмущаются. И только потом они могут засучить рукава и приступить к восстановлению. Только потом. То, что вам пришлось пережить, – возможно, самое худшее, что может случиться. Так что будьте снисходительны к своим настроениям. Ни одно поле боя не остается бесплодным. Бывает, требуются годы и годы, но природа всегда побеждает, и на пепелище снова растут цветы. Рано или поздно и ваша природа одержит верх.
Ромэн повернулся к Жюли. Ее глаза по-прежнему были полны слез. Он улыбнулся. Просто улыбнулся ей. И погладил ее мокрую щеку. Как совсем недавно Людовику. И Жюли улыбнулась в ответ. А потом их глаза вновь обратились вдаль. Тишина и безграничность успокаивают.
– Вы вышли на работу? – спросил Ромэн.
– Нет еще. Мой любезный доктор выписал мне бюллетень. Как органам соцстраха удалось вычислить, что трех дней достаточно, чтобы прийти в себя после смерти ребенка?
Жюли стала рыться в рюкзаке в поисках сухого платка. Ромэн достал плитку темного шоколада с крупинками карамели, разломил ее на кусочки, не снимая фольги, и положил на скатерть.
– Поторопитесь, у нас тут намечается соревнование с муравьями! А они в горах свирепые!
– Откуда вы знаете, что я его обожаю? Именно такой!
– Интуиция свойственна не только женскому полу!..
Ромэн наделен не только интуицией, но и вниманием. Ему достаточно было однажды заметить упаковку от этого шоколада в палате Людовика, чтобы запомнить.
– Вы занимаетесь музыкой? – поинтересовался он.
– Нет. В детстве немного играла, а теперь нет. А вы?
– Я снова взялся за скрипку. Занимался в детстве, а потом ее у меня украли. Когда меня бросила жена, все изменилось, надо было чем-то занять свои вечера. Тогда я купил себе инструмент и стал брать уроки. Когда я играю, я ни о чем не думаю. Только об удовольствии от того, что я делаю.
– Должно быть, это освобождает голову.
– Есть какой-нибудь инструмент, который привлекает вас больше других?
– Да, фортепиано.
– Тогда займитесь. Пойдите в музыкальный магазин, купите пианино и наймите преподавателя.
– Я подумаю.
Жюли не осмелилась сказать, что у нее совершенно нет возможности поставить в гостиную инструмент. Для этого, во-первых, необходимо, чтобы у нее была своя гостиная.
– Ну что, спускаемся?
– Спускаемся! Мне бы хотелось поблагодарить вас, Ромэн. Вы правда очень мне помогаете. В том тумане, где я пребываю, есть несколько маячков. И вы один из них.
– Главное, чтобы я не был красным светом.
– На сегодня было бы как раз хорошо, чтобы закрыть движение.
Вот уже две недели, как Жюли попала в круговорот подготовки к Рождеству. Сверкающие витрины, громкоговорители, на каждом углу без устали извергающие одни и те же, более или менее простоватые, рождественские песенки, сводящие с ума окрестных жителей.
С некоторых пор Жюли считала, что это немного слишком. Слишком много гирлянд на улицах, слишком много дедов-морозов в окнах, каталоги игрушек становились все толще и толще, а соответствующие отделы супермаркетов начинали свою торговлю все раньше и раньше. Уж в этом-то она разбиралась.
