После чая решили прогуляться по поселку, посмотреть на дома знаменитостей, облюбовавших Валентиновку для дачного отдыха. Петр Иванович идти со всеми отказался, заявив, что предпочитает здоровый сон на свежем воздухе под убаюкивающее птичье пение осмотру чужих фасадов и заборов.
– Эти знаменитости меня уже давно не интересуют. А дома их тем более, – провозгласил старик, хитро посматривая из-под прикрытых век на стоящую подле него Асю с чайной чашкой в руках. Молодая женщина раздумывала, не поговорить ли с ним о перстне с печаткой прямо сейчас, пока он не погрузился в приятную послеобеденную дрему. – А вы, молодежь, на меня не смотрите, идите и погуляйте. Гуляйте, пока есть возможность, не берите пример со старика.
Совет сей относился не только к Асе, Алексу и Кате с Сергеем, но и к Нине Семеновне и ее подруге, давно разменявшим свои полтинники.
– Сейчас пойдем, папа, только вот Ниночке с Катей поможем посуду вымыть, – сказала профессорская дочь, забирая из Асиных рук чашку.
Ася поискала глазами Алекса. Он стоял возле белого автомобиля и о чем-то беседовал с Катиным женихом, лицо которого приобрело наконец живое выражение. Сергей энергично жестикулировал, показывая то на капот машины, то на ворота. Было ясно, что развеять его сонную серьезность способны только темы, касающиеся автомобилей.
Молодая женщина присела на стул рядом с профессором, открыла сумочку, достала перстень, бережно положила его перед стариком на стол и застенчиво попросила:
– Не могли бы вы, Петр Иванович, посмотреть на рисунок, изображенный на этой печатке? Мне хотелось бы знать, что это за герб и кому он мог принадлежать.
В глазах профессора вспыхнуло изумление, ноздри длинного крючковатого носа затрепетали, как у охотничьей собаки, почуявшей дичь.
– Позвольте поинтересоваться, милая барышня, откуда у вас сия изумительная вещица?
– Кольцо осталось от моих покойных бабушки и дедушки, родителей папы.
– И историю его вы, конечно же, не знаете?
– Вы угадали. Дед умер вскоре после моего рождения, бабушка совсем недавно, но она никогда об этом перстне не упоминала. Думаю, что ничего не знала сама.
– А ваш папа?
– Папы тоже уже нет. Он умер.
– Примите мои соболезнования, – произнес старик печально.
– Это было давно, восемнадцать лет назад, – пояснила Ася. – Мои родители погибли в авиакатастрофе. А папин прадед родился в Варшаве, потом жил в Киеве, от него и осталось это украшение.
Она подняла глаза на старика, но тот уже не смотрел на собеседницу, а, склонив голову, внимательно изучал перстень, поворачивал его то так, то эдак. Потом, словно потеряв к украшению всякий интерес, положил его перед Асей на стол и задумчиво сказал:
– Спрячьте подальше. После войны я работал с документами в Эрмитаже. И там мне попалась бумага, на которой стояла такая вот печать. И описание украшения я встречал в одной очень старой редкой книге. Да, это, несомненно, он, перстень Яна Замойского. Совершеннейшим образом в том уверен.
– Замойский? – обрадовалась Ася. – Такую фамилию упоминала в своем письме тетя Вера, папина двоюродная сестра из Киева. Помнится, там были строки о том, что прадед моего отца, Ольгерд Ольшевский, знавал потомков канцлера Фомы Замойского.
Профессор медленно покачал головой.
– Ваша тетушка, очевидно, что-то напутала. К тому времени, когда жил многоуважаемый прадедушка вашего папы, прямых потомков рода Замойских уже не существовало. Но возможно, имелась в виду боковая ветвь Замойских.
– Наверное, именно их она и имела в виду, – легко согласилась Ася и попросила: – Не могли бы вы, Петр Иванович, рассказать все, что вам известно об этой семье, о Замойских? И о перстне, конечно же. Мой сын очень интересуется его историей. И родословной нашей семьи тоже.
Старик посмотрел на Асю долгим и внимательным взглядом, потом кивнул.
– Это хорошо – интересоваться собственной родословной. И историей. Нынче молодежь увлечена совсем другими вещами. Компьютеры, странная музыка, сотовые телефоны и прочие штучки… История теперь не в моде. Все хотят быть юристами, экономистами, программистами. Как мои внуки, Машины дети. Возможно, вы сочтете меня старым брюзгой, которому охота лишний раз поворчать… – Профессор хитро посмотрел на молодую женщину и едва заметно улыбнулся, и Ася принялась с жаром уверять его, что ничего подобного у нее и в мыслях не было. Он выслушал, не перебивая, затем произнес серьезно: – Если вы и в самом деле намереваетесь выслушать меня, вам придется пожертвовать увлекательной экскурсией по поселку. Кажется, экскурсанты уже полностью готовы к походу.
Проследив за его взглядом, Ася увидела приближающуюся к ним Катерину, одетую в черные брюки и цветастую кофточку.
– Вижу, что вы заняты занимательной беседой, наверняка на темы русской истории. – Голос Кати звучал немного насмешливо. – Но, к сожалению, мне придется похитить Анастасию, Петр Иванович. Все в сборе. Мама и Марья Петровна уже ждут.
– Вы идите, а я с Петром Ивановичем еще немного пообщаюсь, – твердо сказала Ася. – У нас действительно интересная тема для обсуждения появилась. А поселок ваш замечательный я, Катюш, видела уже не раз.
– Когда это было-то! – огорченно воскликнула подруга. – Сто лет назад, при царе Горохе. Теперь тут все другое. Ты, Аська, не видела новых домов, что в твое отсутствие понастроили. Такие дворцы – закачаешься! Есть тут один, с остроконечными башнями, мама называет его «замок Синей Бороды». Кто там обитает, неизвестно, на улице этот тип не показывается. Только охранник с собакой иногда нос высовывает за ворота. Думаю, у вас в Томске таких замков не увидишь.
– Теперь замки с башнями есть везде, барышни, – возразил Петр Иванович, усмехаясь в усы. – И в Томске, и в Омске, и в Тамбове, стоит только за город выехать. Это раньше ничего нигде не было, а ныне все, что душа пожелает. И везде. И колбаса есть любая, и кокосы с ананасами, и дворцы с нелепыми псевдоготическими башнями и фальшивыми дорическими ордерами. Только чего на них смотреть – несуразица, эклектика, дурновкусие!
Спорить с престарелым критиком Катя не решилась, хотя по лицу ее видно было, что она недовольна: профессор отрывает от нее любимую подругу, которую она с большим трудом на дачу заманила. Ну и ладно. Охота Анастасии слушать стариковскую воркотню – пусть себе слушает, коли интересно.
Катя направилась к своему жениху, все еще оживленно беседовавшему с немецким гостем. Кивнув на столик, за которым сидели профессор и Ася, Катерина что-то негромко сказала Сергею, затем бесцеремонно схватила Алекса за руку и потащила его к калитке. Иностранец оглянулся и растерянно глянул на Асю, но на его немой вопрос та ответила ободряющей улыбкой и едва заметным покачиванием головы. Он ничего, конечно же, не понял, но покорно пошел за Катей. За ними плелся вновь помрачневший и как-то даже потускневший Серега. Троица скрылась за воротами, следом вышла переодетая в нарядное платье Нина Семеновна, за локоть которой уцепилась ее питерская подружка, Марья Петровна.
