— Вот видишь? — сказала Гилда обеспокоенно. — Уже началось.
Зейди посмотрела на Элоиз, та пожала плечами:
— Он голубой. Это не считается.
У Зейди начинала болеть голова. Она встала:
— Я пойду в дамскую комнату. Если здесь есть таковая.
В самой середине едва ли не десятиминутного процесса мочеиспускания она услышала, как с лязгом открылась входная дверь.
— Зейди?
Зейди толкнула дверь своей кабинки и обнаружила перед собой Гилду, у которой был смятенный вид.
— Что случилось?
— О'кей, я знаю, что должна была сказать тебе об этом раньше, но Хелен заставила меня поклясться, что я не выдам ее тайну.
У Хелен есть тайна? Это было новостью для Зейди. Она много лет возмущалась непорочным прошлым Хелен.
— Хелен не в первый раз напивается.
Зейди нахмурилась. Хелен? Напивалась?
Раньше? Одурманенному текилой мозгу это было слишком трудно осознать.
— Когда мы учились в колледже, мы ездили в Канкун на весенние каникулы.
— Помню, — сказала Зейди. — Она приехала обратно с кучей рассказов о развалинах храмов майя.
— Ага, ну так вот, мы их не видели…
Зейди почувствовала, что надвигается что-то плохое.
— А что же вы видели?
— Я видела, как Хелен занималась сексом с тремя парнями, сломала человеку шею, украла бриллиантовое колье и пела караоке под Лайонела Ричи.
Злость Зейди от необходимости покинуть Тревора, ее беспокойство за Хелен и за любовные отношения Грея в целом и ее ярость, вызванная тем, что в кабинке не было туалетной бумаги, — все это вылилось в ясное и сверкающее мгновение благотворного смущения, за которым последовала гневное негодование.
— Ты хочешь сказать мне, что Хелен не девственница?
— Нет, даже близко, — ответила Гилда.
— Хелен занималась сексом?
— Только в ту единственную ночь. Она поклялась, что больше не будет пить. И не пила. По крайней мере, в колледже. Не могу поручиться за то, что происходило после того, как она вернулась сюда, но из того, что она рассказывала мне, она — святая. Думаю, ночь в мексиканской тюрьме сильно ее напугала.
— Хелен была в тюрьме?
Хелен не только лгала Зейди все эти годы, делая вид, что она безгрешное совершенство, что, в свою очередь, заставляло Зейди чувствовать себя несовершенной и полной греха, но она лгала и Грею, который думает, что женится на самой невинной девушке в мире. Не то чтобы он во что бы то ни стало собирался жениться на девственнице, но он уж точно не собирался жениться на лгунье. Почему бы ей было попросту не признаться? Зачем строить всю свою личность на большой, толстой, невероятно занудной, лицемерной фальсификации?
Зейди поняла бы, если б Хелен заставила только бабушку Дэвис думать, что она девственница и ханжа, какающая зефиром, но зачем лгать Дениз? Зачем лгать Зейди? Зейди и Дениз провели много пьяных вечеров, обсуждая явную дисфункцию Хелен и то, что она, возможно, так и останется чистой, в то время как они полны выпивки и спермы. И все это было ложью. Зейди почувствовала себя обманутой.
У Гилды был виноватый вид.
— Я обещала ей, что ничего не скажу, но я беспокоюсь, чем все закончится сегодня вечером. У меня с собой недостаточно наличных для залога.
Вносить за Хелен залог, чтобы ее выпустили из тюрьмы, — Зейди была абсолютно уверена, что такого ей никогда не придется делать.
— Она действительно сломала человеку шею?
— Это была самооборона.
— А колье?
— Вот поэтому она и попала в тюрьму, но это все было недоразумение. Однако ей запретили возвращаться в Мексику.
Хелен выдворили из целой страны?
— Кто были те три парня?
— Один — студент старшего курса из Техасского университета, второй проводил медовый месяц, а третий был официантом в нашем отеле.
Парень, у которого был медовый месяц? О Господи! Хелен — шлюха и сука.
— Где все это происходило?
— В его номере, в нашем номере и на кухне отеля.
Там, где готовят еду? Зейди поежилась, подумав, что больше никогда не станет есть гуакамоле.
— А сломанная шея?
— Это случилось на улице. Какой-то парень пытался приставать к ней, и она зажала его голову дверцей машины.
Зейди даже не знала, что по этому поводу сказать. Она просто уставилась на Гилду разинув рот.
— Значит, ты хочешь сказать мне, что моя двоюродная сестра — склонная к насилию и воровству шлюха?
Гилда прикусила губу.
— Ну, я бы не стала делать столь далеко идущих утверждений, но ночка была довольно буйная. Она, правда, очень на этот счет переживала, когда мы вернулись в колледж. Официанта уволили. Она пару недель посылала ему деньги, но потом, думаю, она это пережила.
Зейди даже не могла заставить себя прокомментировать тот факт, что Хелен чувствовала себя виноватой из-за официанта.
— В какой момент она решила, что будет лгать обо всем этом?
— В самолете, на пути домой. Она сказала, что хочет начать все сначала. Я обещала ей, что никогда никому не скажу, но я беспокоюсь, что она разрушит все свое будущее с Греем, если сегодня ночью представление повторится.
— Гм… да уж… Не думаю, что Грей очень обрадуется, если она сегодня ночью оттрахает кучу парней.
— Так что нужно вывести ее отсюда. Желательно прямо сейчас.
Зейди согласилась:
— Пошли.
Вернувшись обратно в бар, они не могли не заметить, что Хелен на сцене зубами стаскивает с голубого Мистера Трусы Любви его набедренную повязку. Зрители в помещении сходили с ума, весело кричали, хлопали в ладоши и делали непристойные предложения.
Элоиз наблюдала за всем этим с наивной невинностью, полагая, что Хелен, вероятно, не попадет в беду в такой ситуации. Бетси даже подбадривала ее, думая, что все это — веселая забава. Ким и Марси все еще хихикали вокруг красавчика-латиноса. Костлявая и Надутая скучали, осознав, что никто в этой комнате не хочет заняться с ними сексом. Джейн и Дениз смотрели персональный стриптиз. Зейди надеялась, что никогда больше не увидит, как стриптизер танцует перед беременной женщиной персональный стриптиз, но у нее не оставалось времени волноваться за способность своего мозга подавлять дурные воспоминания. У нее было дело.
Зейди подошла к сцене и стащила оттуда Хелен за волосы.
— Мы уходим. Сейчас.
— У-у-у! Мне больно.
— А мне плевать. Мы уходим.
Толпа неодобрительно зашикала. Кто-то кинул в Зейди оливкой. Ее это не заботило. Она спасала брак своего лучшего друга, а такие вещи важнее презрения публики.
— Почему ты такая злая? — захныкала Хелен.
