— Ты стол бильярдный сменил? — с порога вопрошает Ян.
— И стриптиз построил, — отвечаю в тон.
— Издеваешься, да? Ну недолго тебе осталось. Видишь вон ту стерву? Она щас тебя так за яйца возьмет, что мало не покажется.
Фыркаю. Но, похоже, дамочка та еще, учитывая, что вечно бесшабашный кролик, пообщавшись с ней, выглядит так, будто его автобус переехал.
— Это Виолетка, по батюшке Константиновна. Но если ты ей сильно понравишься, скажет, что она Ви. Советую хотя бы попытаться. Временами она бывает полезна.
— И с какой стати мне с ней общаться?
— С такой. Она может превратить это место в Вегас, а тебя — в человека. Выпивка есть?
— Ждет тебя, не дождется. И орава стриптизерш с нею.
— Что, серьезно? Ни выпивки, ни стриптиза, ни бильярда? Как живешь только.
После этих слов он, пошатываясь, топает ко входу, а блонди, наконец, заканчивает свой телефонный треп и вылезает из машины. Рядом с БМВ X6 она смотрится редкостной пигалицей, хотя не сказать, что метр с кепкой. И шагает весьма решительно, пусть и оскальзывается на льду на шпильках. Останавливается, кстати, далековато. На расстоянии целого метра, а затем придирчиво меня разглядывает. Отвечаю ей тем же. Не ей же одной нос морщить. Да от этой девицы стервой за версту несет. Ногти со стразами, волосы выпрямлены, и ресницы накладные. Явно накладные. Никогда не понимал, почему девки визжат из-за пауков, если клеят нечто настолько похожее на глаза.
— Мда-а, — тянет блонди. — Работы непочатый край.
— Взаимно.
В эту игру можно играть в четыре руки. Как почти владелец казино — отвечаю. Терпеть таких, как она, не могу. Как она и как та, которая сигарету у меня стрельнула, даже не заметив. Один типаж, и держатся одинаково.
— Ну-ну, посмотрим, — кривит губы блонди. — Я Ви.
Однако… Если вот это, по мнению Яна, значит «понравился», то что бы было, если бы не понравилось? Показательная экзекуция?
— Сантино, — отвечаю.
— Так ты пригласишь меня, или так и будем тут стоять? — спрашивает раздраженно.
— Ох, прости. Прошу. — И склоняюсь в издевательском поклоне.
Она даже не пытается осмотреть помещения — сразу спрашивает, где кабинет и топает туда, царственно расправив плечи. Однако когда достигает цели, застывает в дверях, потому что картина маслом: за столом сидит Ян и хлещет припасенный на черный день арманьяк. Убью гада! Отчетливо помню, скольких душевных сил мне стоило раскошелиться на эту бутылку, и теперь, когда вижу, как один паразит лечит моим эликсиром жизни похмелье, крышу срывает в момент:
— Положи где взял, — рявкаю. — Гостевой портвейн ящиком ниже! — И, не веря в успех внушения, вырываю из его рук бутылку.
Однако внезапно вместо Яна начинает возмущаться Ви:
— Господи! За что мне все это?! — и театрально обхватывает голову унизанными золотыми кольцами пальчиками. — Елисеев, ты мне должен будешь до конца жизни!
— Слушай, кузина, ты не охренела? Я это каждую неделю слышу; сколько ж раз я сдохнуть должен, чтобы с тобой расквитаться?
После этих слов вид у Ви становится еще более кислым, но только стоит этой особе взглянуть на меня — берет себя в руки.
— Так, Сантино, казино — это, конечно, прекрасно, но сначала нам стоит поработать над его владельцем. В линялых джинсах тебя никто не станет воспринимать всерьез. Поехали.
— У тебя что, календарь другой? Сегодня суббота.
— Именно поэтому тебе выпала уникальная возможность провести в моем обществе целых два дня кряду. А мое расписание — не твоя забота.
Ви раздраженно барабанит пальцами по стаканчику кофе. Мне кажется, что это такая золотая середина между медленным закипанием внутри и продырявливанием тары адскими ногтями насквозь. И вы не угадали — она не за рулем. Когда я обнаружил, как эта девица водит машину — дождался светофора и выволок ее с водительского места силком. То, что у нее коробка-автомат, не означает, что можно пить кофе, разговаривать по гарнитуре, а свободной рукой раз в три минуты подруливать. После этого она чуточку присмирела и больше никому не звонит — бдит, боится, что я ее драгоценную карету покалечу, но на рожон не лезет, и хоть на том спасибо. Нет, я не конченный муд*к, который готов опускать ниже плинтуса любую юбку, но женщины даже при полном комплекте рук, ног, ушей и глаз водят объективно хуже. А я люблю свою голову именно на плечах.
— Понятия не имею, какой у тебя уговор с братцем-кроликом. Но слова типа «имиджмейкер» можешь забыть на хрен!
Какое счастье, что мне хватило ума спросить, куда именно мы направляемся.
— Слушай, не упрямься. Твои сросшиеся брови никто не тронет. Но переодеть не мешает.
Никогда не думал, что гримеры и костюмеры съемочной группы смогут сослужить такую изумительную службу, но, видно, пора их вспомнить добрым словом. Впервые. Раньше меня просто убивали разговоры о том, что идет и не идет актерам, которые одетыми будут всего пару минут, но таковые имели место быть каждый раз — костюмерша вообще была крайне глупой и словоохотливой особой. Я не раз и не два мечтал ее задушить. Но, в итоге, прокуренный и в то же время писклявый голос засел в башке навечно. Я помню и цвета, и фасоны, и ширину галстуков, даже названия наиболее подходящих узлов помню. И хотел бы забыть, но нет. Есть вещи, которые будут бесить тебя до самой могилы. Эта одна из них. В последнее время, когда жил для себя, делал все, чтобы забыть о прошлом, но семейка Елисеевых меня к нему буквально примагничивает. Кто бы мог подумать, что люди настолько далекие от моего образа жизни заставят возвращаться к пройденному снова и снова.
— Тебя смущает мой внешний вид? Боишься, что увидят в настолько неподходящей компании?
— Мне нет до твоего вида никакого дела. А вот люди, с которыми мне придется тебя познакомить…
— Брехня! — огрызаюсь и резко выкручиваю руль в сторону обочины. Раздается сигнал клаксона. Подрезал? Ну извините.
— Ты что делаешь?! — орет блонди. — Если ты разобьешь мне машину, я тебе башку откручу! — И ударяет кулаком по плечу. — Господи. — Затем театрально прикрывает глаза ладошкой, пока я паркую ее машину рядом со здоровенным торговым центром.
— Ну так пойдем, обличим меня в подходящие шмотки. Это запросто. И даже в кресло брадобрея садиться не придется. Порядочным мальчикам там делать нечего.
— Чтоб ты знал, брадобреи не мошонки отрезают. Но мальчики почему-то считают, что от пары мазков гигиенической помадой уровень их тестостерона упадет до минусовой отметки.
— Какой только фигни не напридумываешь в попытке оправдать нестояк. Не вини их, блонди.
После этих слов у дражайшей кузины на лице появляется просто незабываемое выражение, а я, посмеиваясь, вылезаю из бехи и направляюсь к торговому центру. Авось, когда переварит мое хамство, догонит. Спорю, среди бутиков она и пылинку найдет — не потеряется.
